Перейти к основному содержанию
Несколько стихотворений
В хорошем краю Каждый раз, оказавшись в хорошем краю, Я невольно тебя вспоминаю. Нашу первую встречу, улыбку твою, Твою кошку, заснувшую с краю. Оказавшись не здесь, не сейчас, никогда, Где в кошачьих движеньях струится беда, Как ребенок, воскресший из праха, Занят я опознаньем иных величин: Глажу добрую кошку, не зная причин. И не ведаю смерти и страха. Красный бант Поправляя красный бант, она говорила: Не забудь, я у тебя одна. А как-то, нетрезвая, вдруг сказала: Милый. А в ответ – тишина. Это мышка ручная или жизнь моя с красным бантом, Или песня в ночи. Или старая ведьма с фальшивым в кольце брильянтом – Но ты просто молчи. И тогда они все соберутся, подожмут губы, упакуют вещи: Ах, такой-сякой. Ты один. На полу, у порога красный бант опустевший. Прикоснись рукой. Осенью на даче На языке неведомом, незрелом Рассохшиеся ставни говорят. Умом я выше их, я вырос телом. Я мелкий царь лисичек и опят. Я суп варю. И сыплю соль неслышно. И осенью растительно живу. Из этих ставен солнце как-то вышло И осветило бурую траву. И дом в себя немыслимо врастает, Приобретая поздние черты. Сундук, подсвечник, чашка голубая: И отовсюду молча смотришь Ты. Часы маме "Потеряла часы, – говорила мама опустошённо. - Папин подарок. Носила тридцать лет". А вчера я услышал по телефону, Что папы нет. И вот я со своей сестрой и её мужем Выбираю на день рожденья маме часы. Маме нужны часы. Ремешок маме крепкий нужен. Тридцать лет их носи. Время стирает память. Через тридцать лет мне будет шестьдесят. Маме – девяносто. На старческой руке следы птичьих лап. Застегнуть ремешок – это уже не просто. Но ты всё равно смогла. В круженье На льду катка в круженье и скольженье, В блестящем грохоте и головокруженье, Катаемся, что хватит сил. Мгновенье радости я не остановил И рухнул на тебя в изнеможенье. Твоя рука прозрачна и тонка. Какая музыка на дне катка! Какие зеркала и канделябры! Я лгу тебе во всём, а ты глядишь: Как я в карету запрягаю мышь, Как возчик раздувает жабры. Наивно думать, что бессмертны мы На берегу блестящей кутерьмы, Почти остановившие мгновенье. Настанет миг – и свет ворвётся в нас, Вновь завлекая в беспощадный вальс Скольженья и круженья. Изумление Я люблю это серое, серое Это мелкое, как решето, Это небо над зимним городом. Я люблю этих птиц и сумерки, Это пьяное, нечеловеческое Слово «дай» – и даю последнее. Словно дни стоят поперечные. Словно куст, словно плод украденный Я стою, я несу за пазухой. Что сегодня: четверг, рождение? Красный плод, в темноте подобранный. Тонкий голос, январь, изумление. Свет мой песня В речке, в речке, как по небу, Золотые кружева. Что ты рыщешь, свет свирепый? Жизнь моя ещё жива. Ты с фонариком тревожным Мне навстречу не ходи. Я любуюсь невозможной Песней у меня в груди. Только свет мне отвечает: Ухом ты ко дну приник. Слышишь, как вода качает Колокольный твой язык? Имя, адрес Где эта комната, в которой я всё оставил? Телефонную книжку, с записями тетрадь. Дом распланирован странно, почти без правил: Санузел, кухня, санузел ещё, кровать. Окошко выходит на лестничную площадку, В объедках копается рыжий соседский кот. Издалека чей-то голос: «…ещё нашатырь и ватку.» Сдавленный смех. В трубах вода течёт. Вспомнить, как всё начиналось. Было почти что счастье. Было: весна, тёплый ранец, двенадцать, тринадцать лет. Жаркий батон, разрываемый враз на части. Косо натянутый жёлтый упругий свет. Первое в жизни море, белое, золотое. Мама в купальнике и чебурек в песке. Красное, синее, жёлтое, голубое. Время вне времени, пляшущее на волоске. По коридору, налево, налево, прямо. Сквозь проходную комнату: это здесь. Лечь на тюки посреди неживого хлама, Книжку открыть, чье-то имя, адрес прочесть. Пейзаж в тишине На небе ни облака. Воздух лежит над страной. Дерево, словно молитва. Птица смотрит на север. Клевер цветёт. Аромат его золотой. Клевер и тишина. Лишь тишина и клевер. Отсюда приходишь Ты, Ты приходишь всегда. Ты припадаешь к уху невидимыми губами. И начинает казаться, что воздух – это вода. И лишь вода между нами. Что же такое любовь: это дерево или страна? Это ли голос вознёсшийся, это ли дно сосуда? Тихая птица песней тогда полна, Лишь тишина покуда. Другое воспоминанье Другая мать меня поднимет. Я в тёплое уткнусь плечо И, забывая свое имя, Тебе я прошепчу: "Ещё". Другое небо и другое Опознавание вещей: Я снова пробую рукою Прозрачный ледяной ручей. И снова кажется, что это Воспоминанье – не предел. Я помню: в коридоре света Пылинкою живой летел. И ты смотрела сквозь и прямо, Была прозрачна, как вода. И звук слетел к подножью храма. И я узнал тебя тогда. Облако На трамвае номер один я езжу на работу. Два мне всегда напоминает о мужчине и женщине. ... Это счёт, который не надо продолжать. До восьми ты не дожила. Чисел нет. Я покупаю примерное количество сосисок И расплачиваюсь примерным количеством денег. Есть какое-то облако, Которое несёт меня. Есть какие-то слова, Которые я произношу. Мы едем с приятелем на рыбалку, Ловим карасей. "Девять штук, девять штук" - Говорит он гордо, показывая банку. Караси толпятся, друг двигает губами. Я не понимаю ни слова.
Приветствую, Андрей! Ну вот, появились кое-какие мыслишки, попытаюсь их изложить. :) Самое первое впечатление - если предыдущий сборник из 12 стихотворений производил впечатление сборника, то здесь, и вправду, стихи вроде бы подобраны без особого умысла. Поэтому нет и цельности восприятия, по крайней мере, у меня. Стало быть, позволю себе высказать свои впечатления в виде кратких ремарок, своеобразных пометок на полях. Во-первых, от некоторых стихов возникло ощущение твоего ухода от собственного почерка и вместе с тем приближения к классическому наследию. Не то, чтобы стихи плохи, отнюдь. Но достигается это, на мой взгляд, некоторым приглушением твоего собственного авторского голоса. Мне кажется, что ты в этом не нуждаешься. Исчезает присущая тебе неожиданность слова, неожиданность разворота темы, ракурса ее, личного взгляда... Это (повторюсь, на мой взгляд) стихи "Осенью на даче", "В круженье", "Свет мой песня", "Другое воспоминанье". Во-вторых, поймал себя на мысли, даже скорее на кажимости, что кое-где ты ищешь новые формы, новые способы воплощения слова. Не знаю, что из этого получится, есть ощущение движения к эпосу ("Часы маме", "Облако"). Но говорить о завершенности формы этих стихов (первого в меньшей степени) я бы поостерегся. Есть стихи, которые меня восхищают - это, в первую очередь, "Пейзаж в тишине", "Имя, адрес", "Часы маме". Есть что-то и в "Осенью на даче", за исключением последнего катрена - слишком предсказуемо, на мой взгляд. Особо скажу про "Красный бант" - меня оцарапали рифмы, особенно пара "бантом - брильянтом". В целом, резюмируя, скажу, что какого-то истинного восторга, сравнимого с тем, что и посейчас у меня от некоторых твоих стихов присутствует, - не испытал. Вот такое искреннее мнение, если что, уж не обессудь - как просил. :) И, конечно же, все - исключительно личное мнение, ни на какое обобщение не претендующее. С теплом, твой В.
Валентин, спасибо огромное. Это то, что мне и было нужно. Со взаимным, Андрей
Ты слишком много думаешь (пусть и неосознанно) о смерти. Но очень красиво думаешь. Сэр Алекс...
Изумление Я люблю это серое, серое Это мелкое, как решето, Это небо над зимним городом. Я люблю этих птиц и сумерки, Это пьяное, нечеловеческое Слово «дай» – и даю последнее. Словно дни стоят поперечные. Словно куст, словно плод украденный Я стою, я несу за пазухой. Что сегодня: четверг, рождение? Красный плод, в темноте подобранный. Тонкий голос, январь, изумление