Андрей Валентинович Шмалько, родился в Харькове 18 марта 1958 года. Кандидат исторических наук, доцент Харьковского Национального Университета. Писатель Андрей Валентинов появился на свет в 1992 году, когда вышел его роман "Преступившие", писавшийся, по определению автора, "буквально под грохот очередной гибели страны в начале 90-х.". По непонятной причине Андрей Валентинов причислен к группе фэнтэзи-писателей, хотя фантастического в его романах не так много, можно сказать, мало, а если вдуматься, то, пожалуй, не больше, чем, скажем, у Булгакова.. Сам Валентинов, говоря о своем творчестве, использует термин "криптоистория". А что же такое, эта самая "криптоистория", "история тайная" и с чем ее едят? То, что было, и чего не было - но могло быть, по логике вещей. Или было на самом деле, только мы с вами об этом не знаем – потерялись исторические свидетельства. Кто сумеет отделить первое от второго, а второе от третьего?

В Израиле нет номеров больниц. У каждой больницы есть название, например "Врата Праведников" (Шаарей Цедек), Рав Моше бен-Маймун (Рамбам). Та больница, в которую я собралась укладываться, называется "Посети болящих" (Бикур Холим). Это старейшая иерусалимская больница, функционирует с 1857 года, здание строилось в начале 20-го века, и отличается прелестной архитектурой в стиле эклектизма. Фасад представляет из себя сочетание широких оконных проемов, опирающихся на колонны с капителями. На втором этаже – балкон над крытой галереей в мавританском стиле, а на крыше – башенка. Словом – не больница, а мини-Альгамбра, и зелени полно – миндаль, туи, рододендроны, нарциссы цветут… Приехала я в больницу на автобусе в сопровождении мамочки – она во что б это ни стало, желала поучаствовать в процессе укладывания. Было мне немного страшно, не то, что страшно, а так, дискомфортно. Мы подошли к больничным воротам, охранник-эфиоп стоял на входе, и я собралась открыть свой баул на предмет просмотра.

- Привет, Мариночка! Не обижаешься, что давно не звонила? – прижав телефонную трубку к уху плечом, я привычно зашарила по столу в поисках сигарет. Потому как говорить с Мариночкой просто так не могу. Она – одна из самых старинных моих подруг, еще в детском саду мы с ней и ее будущим мужем сидели на соседних горшках, потом учились в одной школе, довольно долгое время жили в одном доме. Словом – соли мы вместе съели не пуд, а несколько. - Привет, Оленька, как ты там, как девки? В Москву собираешься? – Мариночка человек конкретный, всегда сразу к делу переходит. - Спасибо, слава Богу, - отвечаю я, перекрестившись. – Ничего особого не происходит, и это уже хорошо. А в Москве, если все будет благополучно, летом буду. - Мы недавно из Баку вернулись, на похороны ездили. Саша погиб. Ты помнишь Сашу? - Извини, Мариночка, я тебе попозже перезвоню. Впервые я увидела его у Мариночки много лет назад. - Оленька, приезжай, да гитару прихвати! Что значит, не можешь?