Я верил в коммунизм, не вру, всерьёз! Я верил всей душою в идеалы! Но всё ж, бывало, доводил до слёз себя в раздумьях я под одеялом – ведь жизнь была наполнена враньём, и правду вслух сказать мы все боялись, и даже с другом тет-а-тет вдвоём делиться сокровенным не решались: могли и стены в Орган донести, и пятьдесят восьмая ожидала. В ГУЛАГ открыты были все пути, а вот оттуда возвращалось мало. Поэтому наедине с собой под одеялом и лишь только ночью, ещё, зайдя в заброшенный забой, позволить мог себе повыть по-волчьи. И отдавался полностью труду, и не пускал в себя крамолу мысли, чтоб на семью не напустить беду, и чтоб на мне сексоты не повисли. И как же был я перестройке рад: душою ощущал дыханье нови! – казалось, нет теперь совсем преград жизнь смело отражать в свободном слове. Прошли года. Что хочешь говори! – но жизнь народа лучшею не стала. … Настало утро, гаснут фонари, и новый день встречаю я устало.