Переполнена... Я любовь истолку белым пестиком, Разотру в пыль земную крестиком, Ссыплю в красное, сладкое, терпкое, Не мужское совсем и не женское. Растворю над огнём и ко рту бокал. Этот грех земной и святой алкал. Перелью из стекла в артерии, Позабуду свои потери я. Пропущу, прогоню через клапаны, Через время с печальными датами, Чтобы танго ритм полыхнул костром, Чтоб уже ни о чём не жалеть потом. Чтобы в теле дрожь, в голове дурман, Чтоб забыть тебя, чтоб забыть обман, Чтоб забыть печаль, чтоб раскрасить тень, Чтобы ночь черна, чтобы светел день. Отойди – не тронь, отойди – позволь Мне побыть собой, мне побыть одной. Я в кулак зажму песню старую, Песню дикую, сладкую, странную. Мандолинами в горле бьющую, Кровью в сердце моём ревущую. Я порву струну, разорву меха, Бессамэ, бессамэ! Отпусти, тоска! Испила любовь я до дна, до дна, Отравила любовь, погубила, весна… Бессамэ, бессаме! Где была, жила Я не знаю теперь ничего сама, Не дают уснуть, обрести покой Та весна, что во мне летом и зимой, Та любовь, что пила до донышка, Переполнена ею до горлышка… * * * Заметелено, заморожено... Завьюжен, заметелен город нелюбимый, Седыми космами оброс, как мудрый старец, Догонит ветер, в спину бросит горсть колючего, навязчивого снега. Холод крутит, вертит, прохожими играет. Слышишь звон вокруг, снаружи и внутри? Хочу бежать куда-то, но зачем, к чему? Закрыты двери плотно, открыть нет сил. Ни в дом, ни в сердце не забраться. На окнах изморось, на душах иней, на лицах скука и внимание к себе. Законы равнодушья торжествуют, морозом застудив желания и мысли. Мои, твои порывы безучастны, скучны слова, замедленны движенья. Не распахнуть на холоде сердца, не отогреть теней, бредущих тихо из тьмы во тьму, из мрака в мрак пустой. А где-то в этом мареве застывшем, идёшь и ты, продрогший, одинокий. Опять не встретимся, не обернёмся, И снова мимо, мимо, мимоходом, упрятав лица в шарфы шерстяные … Погода – это холод, ветер, снег, и пылкая жара, и тёплые дожди… Всегда, везде мешает что-то тем, кто сам упрямо не желает верить возможности счастливых встреч. Сегодня город бело-сер, скрипуч и скучен, через пол года – ярок будет и шумлив, расцвечен радужной палитрой. Тогда во что мы лица станем прятать? Чем оправдаем тот мороз в душе, который не зимой навеян вовсе? Чем оправдаем холод отношений? Ответим чем за изморось в глазах? За иней на руках и за метель в словах... * * * Не оставить... Ты позабыл? Всё это было с нами прежде: рассвет тягучий висел над леса кромкой, раскрашен солнцем снизу блёкло-алым. На влажных простынях измятых сплетясь руками крепко, отведя глаза и резонируя сердцами, лежали мы и снова, снова с нетерпеньем ждали, когда дыхание утихнет, чтоб начать игру с истока, вновь, с нуля, с покоя… Ты позабыл? Дышала я, когда ты позволял, а ты – когда я позволяла, не ведая границ, где воздух, поцелуи где, пленяющие губы. Ты позабыл, как изгибалось тело в неге, предвкушеньем взрыва наполнено от края и до края? Ты позабыл? Как я кусала губы, чтоб крик сдержать, остановить, продлить мгновенье смерти малой и такой большой в своей безбрежности и высоте недостижимой… Ты позабыл, как языком слизнула вдруг я каплю пота, что по груди твоей текла, мерцая? Как ласкала твои я плечи, торс, горошинки сосков. Как ты стонал, когда губами принимала я пряный сока вкус, исторгнутый тобой. Ты позабыл… Как любовался дрожью рук моих и тела, как умолял, как жаждал продолженья, как трепетно, упрямо, нежно касался потаённых уголков, раскрытых откровенно, но только для тебя, лишь одного тебя… Ты позабыл. Не знаю, что дарит другая, что лучше в ней и чем она сильней. Красивее, стройнее и моложе? Быть может. Знаю точно я, что всё, что было с нами не повторить тебе - сто раз произнеси: «Я позабыл, я не хочу тебя, мне скука давит на чувства остроту, оставь меня!» Словами ничего не изменить. Я оставляю, только не уйдёшь, меня не захватив с собой ты в памяти до смерти самой. Я – молодость твоя и всё, что было ране, всё, что было ране возьмёшь с собой украдкой - точно это знаю. * * * Я, как она... Застыла статуей Венеры из Милосса, Я, как она – изломана судьбой, Я, как она – вопрос из ста вопросов, Я, как она – хотела стать другой. Я, как она – древнее самых древних, Я, как она – моложе молодых, Я, как она – первее самых первых, Я, как она – последняя из них. Мне, как и ей уж не приставят руки, Зачем они? – тебя ведь не обнять, Мне, как и ей фортуна-сука, Давно на лоб поставила печать. Печать греха, не оправдать который, Не обелить ни словом, ни мольбой, Ты тело выставляла, я – с позором Не телом торговала, но душой. Застыла статуей Венеры из Милосса, Я, как она – изломана судьбой… Возьми меня… Я не алмазов россыпь, Я – пыль земная, пена над водой, Я – только след былых своих страданий, Я – только пепел старого костра, Я – только тень сложённых хитро дланей, Я – лист бумажный на семи ветрах. Возьми меня… Я обернусь голубкой, А в жаркий день – дарящею лозой. Возьми, - я стану сильной, хрупкой, Возьми меня, - и вспыхну я грозой! Чего ты хочешь? Тень? Я буду тенью. Ты любишь зной – я в солнце превращусь, Я стану деревом, чтоб укрывать под сенью, Иль на ладони птичкой умещусь. Застыла статуей Венеры я безрукой… * * * Виноград (венецианский дворик) мне хочется стихами говорить, петь песни и размахивать руками, жестикулируя, как будто итальянка. мне хочется, чтобы заметил ты как хороша я, голос мой услышал, и придержал тяжёлую лозу, пока я соберу весь урожай. тайком упрячу в терпкое вино мои улыбку, поцелуй и слезы, чтобы зимой или весною ранней, ты понял и почувствовать бы смог, как мне хотелось говорить стихами и песни петь любимому - тебе. разлука мне б тогда не показалась столь страшной в неизбежности своей. рукой не дотянусь к тебе и взором, но и глоток напомнит обо мне. * * * Ключ... слеза томится очень близко, дотронешься, царапнешь сердце - и вот она - струится по щеке, недавно ямочкой украшенной в улыбке. по голове погладишь отрешенно, не глядя даже в сторону мою, а уж забилось в горле комом горячим, суетливым, безнадежным. до края переполненна желаньем запутаться в цепях и окунуться всем телом грешным в облако объятий. замок рук сильных крепок, нет ключа, я выбросила ключ заранее, чтоб не нашёл его ты никогда, чтобы не смог уж разомкнуть, а только разорвать на части и жизнь, и цепи, и любовь мою… * * * Душа... из женщины я стала существом и заметалась в поисках пристанищ, нет, не души своей, но только тела. искать не долго - много входов в ад. жадны мужские руки - не упустят… потащат в преисподнюю – к чертям. готова наказать себя страданьем, взойдя на черный жертвенный алтарь. пусть рвут они меня, пусть травят зельем… как Хуанхэ мешает желтый свой поток с ручьями разных красок и оттенков так я свою взболтать пытаюсь душу: от почвы росной отделить золу, отсеять этот мертвенный осадок… * * * Айседора кривые переулки, дома и магазины вокруг танцуют бешеную самбу. танцую с ними я - горячая, нагая, отринув стыд, закутавшись в вуаль сомнений грешных в ритме нетерпенья. и стуком сердца заменив бой барабанов, чечёткой ног босых, не чувствующих боли я извиваюсь, в пламене сгорая, и руки превратить пытаюсь в крылья. слепящей рампы свет, как выстрел. на лицах близких зрителей восторг, все рукоплещут, ничего не понимая, приняв в подарок зрелище одно, но хлеб, что для тебя пекла с любовью, я не отдам им, нет, я не отдам. его я спрячу в той вуали складках. тебя им накормлю, пока он тёплый, согретый телом, сердцем и душой. я на муке из слов то тесто замесила, а песни юга заменили дрожжи. вином, отжатым из горошин слёз, настоянным на радости свиданий, я напою тебя до сладостного вздоха… лететь! к тебе. холодной, жаркой, такой как есть – безгрешной во грехе, с душой, израненной разлукой, непониманьем, злобой, скукой … бескрылая, прозрачная, нагая танцую самбу на осколках. моими были эти зеркала…