Яков Есепкин Сангины мертвых царевен XXVI Восстенают о мертвых сады, Станут чермными цветь и зелени, Се и нам подали знак беды, Господь-Богу уткнемся в колени. Виждь, еще диаменты ярки, Сени ада чаруются небом, Кора гасит свое бродники, Мы одне лишь всежданны Эребом. Но кадит под алмазностью мгла И горят соваянья чермные, И лиются чрез цветь на чела Наши воски свечниц ледяные. XXVII От июльских вишневых тенет И совитого пурпуром хмеля Мы пьяны, аще вечность минет, Встретим Кармен в цветах и Микеля. Пей, Юдифь, золотое вино, Рок мелос на фарфоре допишет, Жизнь иль смерть – аонидам равно, Всяка негой и здравием пышет. Но во чаде сангины цветниц И порфирные сени темнятся, И о бархатном плаче цевниц Нам амфоры вифанские снятся. XXVIII Носят барву гиады к столам, Ею чествуют нашу ли тризну, Воск лиется по бледным челам, Им и звездную гасят старизну. Век юдицы любили сурьму, Навиенную пурпуром нощи, Бились в цвети, речь это кому, Убежим хоть под сень Людогощи. Нас однех, нас однех о цвети Пречервовой на пире банкетном И неможно, Господе, спасти, Зри – мы тонем во смраде букетном. XXIX Ночь июльская веет армой, Тьмою вишен точатся лепнины, Оведем тюль дворцовый каймой Всепорфировой, се именины. И по нам ли еще голосят Юродные во цвети каморной, И гиады опять пригласят Младших братьев ко емине морной. Будем в кущах садовых стоять, Будут чествовать нас меловницы, И тогда мы начнем вопиять, Мглу со барвой лия на цветницы. XXX Пурпур неб расточают столы, Вновь гудят и гудят фарисеи О юдольном серебре, белы Дивы пира, альковницы сеи. Се бессмертия, чаде, арма, Не ея ль и кляли громовержцы, Аще тлеет порфирная тьма, Пусть боятся ее винодержцы. Налетят ангелочки сквозь мреть, Господь-Бог, чтоб всечествовать небы, И тогда положат умереть Нам еще, воск лияше на хлебы.