1998-21 Питер вымирает. Еще и в прежние годы у симпатичной девки были все шансы оказаться провинциалкой, то теперь коренных ленинградок, которых еще и хотелось бы трахнуть, становится все меньше и меньше. Вот эта девушка, она откуда? Красотища. Наверняка из Тьмутаракани. Лицо можно было бы назвать иконописным, во вкусе задроченных православных фанатиков, денно и нощно одолеваемых бесами. Я и сам такой, правда с бесами не сражаюсь, побежден безоговорочно, дрочу каждый божий вечер. Хорошее лицо, правильное, красивое, и без вульгарности, без чрезмерной сексуальности, хотя о чем еще думать, когда подходишь к ней знакомиться? - Добрый день. - Здравствуйте. - Мне это трудно объяснить, но я сразу почувствовал, что мне необходимо с Вами познакомится. - Интересно. Она говорит со мной задумчиво и нараспев. Прохладно. Но с любопытством. Северные русалки не горячатся, не мутят воду, а просто и быстро дают, сохраняя тот же ленивый вид. Ее зовут Ольга. Хорошее имя. Исконно русское, прекрасный подарок от викингов - Хельга. Мне сразу вспоминается княгиня Ольга, что вернула разум охуевшим древлянам. Отомстила за мужа, навела порядок и управляла черт знает сколько лет. Если берестяные грамоты не врут. - Откуда Вы, Ольга? - Из Мценска. Имя города прозвучало как пролог сказки про внучку лесной колдуньи. Где же этот Мценск, неужели за почти век после лихого переворота заговорщики не доглядели темным глазом, не догадались переименовать его в Комиссарск? Не доехали? Или второпях налетели, сожгли десяток церквей да назад в Москву, ближе к власти, а имя у города так и осталось свое, как и было сотни лет назад. Ольга учится в институте на первом курсе, а живет в общежитии. Скромная, благовоспитанная девушка. На дискотеки не ходит. Едва выпросил телефон ее общаги. Свой телефон тоже оставил, но она ведь не будет звонить, а я не могу ждать и мучиться. С третьего раза я уговорил злую бабку из общаги позвать Ольгу из седьмой комнаты к телефону. Прохладный голос, немногословные фразы, ей почти безразлично, встретимся мы или нет. Она согласна. После кино я завлекаю ее к себе. Предлоги обычные. Посмотреть как я живу, отметить знакомство, ненадолго, а почему бы и нет. Мы выпиваем шампанское. Я откровенно любуюсь ею. Если смотреть только на ее лицо, хочется славить творца, плакать и молиться. Но, по счастью, у Ольги есть все, что нужно для земной жизни - крепкая жопа, сильные ноги, уверенная грудь, ей очень далеко до ангельской бесплотности, точнее, она из той сильной породы ангелов, что могут с легкостью пришибить крылом или выдержать роту солдат. Ей идут джинсы в обтяжку. А сегодня они могут обеспечить ее защиту. Как их снять? Не иначе, как получив ее полное на то согласие, более того, не меньше, чем с непосредственной ее же помощью. Очень плотно сидят на бедрах. Буду уговаривать очень сильно. Ведь она мне очень нравится. В этом моя сила, когда все по-настоящему, мои пальцы приобретают какую-то магию, ебаны в рот, невероятно, но факт, вот если к девушке прикоснуться не так между делом, а по-настоящему, со смыслом, так, чтобы кончики пальцев исполнились моих чувств и передали их ее коже, бля, она тащится. Я ее люблю. Она тает от моих долгих змеиных поцелуев. - Я должна тебе сказать… У меня никого не было. - Ты девственница? - Да. - Это чудесно. А какая разница? Ебать надо, вот и все дела. Если не я, то другой. За ней же наверняка целая охота, при всей ее скромности вокруг столько желающих, что отпускать ее сейчас - значит наверняка потерять. Тем более домой в следующий раз ее и не заманишь, уже будет знать, чем это может кончиться. Нужно ловить момент, пока она утратила связь с реальностью. Под моими пассами Оленька снимает одежду, совлекает эти тесные джинсы, я с предательским шумом роюсь в аптечке в поисках спасительной баночки с вазелином, блять, кто же знает вот так, когда она может действительно понадобиться, может и никогда, или вот здесь и сейчас, когда она нужна очень. Вазелин есть. Собственно говоря, недавно, помнится, я тут вскрыл одну красотку, вряд ли и с этой будут проблемы. Сейчас припру головой, наставлю получше - и вперед. Но все не так просто. Не лезет. Блять. Эти ее стоны и жалобы, я не хочу их слушать, я должен все закончить. - Больно, о, не могу, пожалуйста, отпусти… Хуй падает. Я же не садист, точнее, не до такой степени. Я могу лишь поиграть в изнасилование, на действительную жестокость меня не хватит. Ничего, сейчас мы еще поиграем. Когда я лижу ей пизденку, хуй встает от одного лишь сознания недопустимости моего поведения. Этой ночью можно делать все. Я ей лижу, она мне сосет, я ее трогаю, она меня. Иногда сворачиваемся в специальную миньетную позу 69. Периодически я чувствую мощь эрекции и снова пробую ей заправить, как следует налегаю, она терпит, но потом начинает кричать от боли. Хуй слабеет, и все повторяется снова. Безумие. Где-то уже под утро Оля взмолилась: - Я тебя прошу, не надо больше, мне очень, очень больно, не трогай меня, пожалуйста! - Да, милая. Интересно, а что, все эти кувырки были без ее участия? Почему она говорит с такой обидой? Ладно. Отдрочу ей на спинку. Оля так измучена, что даже не вздрагивает, когда плевки теплой спермы шлепаются на ее кожу. Хорошо. Спать. Утром она собирается очень быстро. Красивая без макияжа, трогательно утомленная. Что-то не так. Я хочу с ней встречаться. Почему она так торопится? Еле успеваю поговорить с ней хотя бы в дверях. - Оля, милая. Я хочу с тобой увидеться снова как можно скорее. Да? - Не знаю. Все, пока. Как плохо. Очень плохо. Возвращаюсь в комнату. Утренний свет падает на смятую кровать. Что это за пятно? Кровь. Блять, вот еще одно. Вот еще. Ебаны в рот, вся постель в крови! Это я, значит, ее вертел так и сяк, а она кровью текла! Да я просто фашист! И не знал, и продолжал мучить! Что же я на вкус-то крови не почувствовал? Ну, ее, все же, не так много, чтобы прямо глотать. Конечно, немножко-то наверняка угадывалось. Выходит, я ей целку все-таки порвал? Но странно, хуй как следует, по-моему, так ни разу и не вошел. Или только разок зашел, а потом она соскочила? Непонятно. Нужно с ней еще раз встретиться и выебать как следует. Классная девка. Она на меня точно обижена. Что делать? Напишу ей письмо. Милая Ольга! Легкая надежда предпочтительнее тяжелой депрессии, и я решил, что запрет звонить не лишает меня возможности написать Вам. Не могу сказать, что думаю о Вас достаточно мало, а мое существование осталось тем же легким и беспечальным, как и до встречи с Вами. Подтвердились ли нашим расставанием мои худшие опасения – утро, бал закончен, последние гости разъехались, легкие снежинки садятся на голову хозяина, что вышел проводить, да и задумался. А еще эти странные совпадения – их было слишком много – вот Вы угадываете мою любимую Queen, вот фильм с древним названием, от которого содрогнется и праведный, оказывается у меня. Тешу себя надеждой когда-нибудь поделиться с Вами, милая Ольга, впечатлениями от прочтения этого грандиозного литературного памятника. Я не верю в приметы, но даже номер Вашей комнаты, казалось, предрекал удачу. Ваше появление поселило во мне надежду - словно теплый предвесенний ветер качнул замерзшие ветви. Забыл спросить, о чем сожалею, какие цветы Вы любите? Извините, что писал не от руки – мой почерк ужасен. Ваш Алексей. Вот так, в целом довольно ничего. Теперь положу это в ее почтовый ящик. Пусть ознакомится, затем буду звонить и просить о встрече. Увы. Или письмо не получилось, или пережитое страдание требовало более существенного раскаяния, или же неудачливые поклонники стали удачливей - Ольга не стала встречаться со мной. Сердце ноет. Все как-то неправильно. Будь на то удачное стечение обстоятельств, мог бы и жениться. 1998-22 Что может быть тривиальнее - девушка опаздывает на последний автобус домой. Теперь у нее сложная дилемма - или добираться до своего поселка на частнике, или соглашаться переночевать у меня. Она небольшая и худенькая. Курит, идиотка. Зачем ей это вообще нужно? С другой стороны, чего можно ожидать от девушки, живущей в поселке Приладожский. Хорошо еще, что она не спилась и на иглу не села. Говорит, что из тамошней молодежи все, кто были получше - уехали в Питер, а оставшиеся уже не очень похожи на людей. А что она сама? Пока здесь учится, потом видно будет. У себя жить не хочет. Уже у меня дома она обнаруживает, что диван в квартире один. Пускай и большой. Я ничуть не соврал, убеждая, что места для ночевки у меня более, чем достаточно. На моем диване я мог бы пригреть и пару, и даже тройку веселых провинциальных девчонок. В принципе, если поставить себе цель не приставать к девушке, она способна шикарно выспаться на своей половине. Но таких целей я себе не ставлю. Тем более, она выглядит как идеальная жертва. Светленькая, изящная, несмелая. Соглашается уважать запрет на курение в комнате, уходит на кухню. В ней уже может зародиться нехорошее предчувствие, хотя бы вследствие того, что я как-то хищно следую за ней по квартире, будто тигр за ланью. Мне же просто интересно смотреть на нее, пока я еще не выразил свои намерения со всей обескураживающей ясностью. Чувствует она себя неуверенно. Чтобы покурить, садится на корточки, забавно и возбуждающе. Юбка натягивается на бедрах и обнажает коленки, у меня встает член, я не хочу убегать, и сажусь на корточки рядом с ней, очень близко, но совсем не касаясь, ну, может быть, только мельком, во время разговора - чуть за спинку, совсем чуть-чуть за колено, она курит и посматривает на меня с опаской. Не будем преувеличивать, в ней нет и следа невинности. Что делали с ней соседские парубки на черных деревенских пьянках, что вытворяли с ней сонным коктейльным утром новые друзья из питерских ночных клубов? Я не лучше и не хуже ни тех, ни других, зато не курю. Пора ко сну. - Желаете смыть усталость дня? - Конечно. Гостья принимает душ, а я, подумав, укрываю под подушкой сразу два гондона. Она возвращается, одетая для ночлега в мою маечку и мои же семейные трусы, и забирается под свое одеяло. Кстати, нужно бы учесть на будущее и приобрести одно большое, двуспальное одеяло, вот как раз для подобных случаев. - Спокойной ночи. В ее словах звучит последняя надежда. Вдруг, несмотря ни на что, ее гостеприимный друг оставит ее в покое? - Спокойной ночи, - отвечаю я с участием, но и с некоторой иронией. И тихо переползаю на ее сторону дивана. Снять трусы - одеть гондон? Или сперва к ней подлезть? Трусливо выбираю второе, понимая, что это полумера и демонстрация собственной неуверенности. Тихонько приподнимаю краешек одеяла. Гостья неподвижно лежит на боку с согнутыми коленями. Кудряшки на ее затылке не дрогнули. Не будем притворяться, мой маневр она обязана почувствовать - и отзвуки в опоре дивана, и холодок от движения воздуха. Прижимаюсь к ее телу, повторяя его позу, и кладу руку ей на живот. Гладенький. - Вот так лучше. - Я хочу спать. Она расстроена, что не смогла легко отделаться, но в ее голосе больше жалобы, чем обвинения. - Ну конечно, я тоже, сейчас погреемся - и спать. Теперь руку ей под футболку. Грудь, эх, неплохой стояк, небольшая, по фигуре, но твердая. - Мне не холодно. У нее даже нет смелости снять мою руку с груди. Только еще немного съежилась. Жертва. - Ничего, погреться перед сном - всегда хорошо. По-хозяйски мну ей грудь, живот, заднюю поверхность бедра, все, до чего рука дотягивается. Плохо, что в этой позе вторая рука практически не работает. - Нет, не нужно… - Один момент… Я делаю краткую паузу, срываю трусы и напяливаю гондон. Безопасность - самое главное. - Нет, я не хочу… Кто тебя спрашивает? Мои широкие семейные так легко стаскивать с ее попки, тем более, что она не сопротивляется, лишь демонстрирует свое неучастие. - Ничего, тебе понравится, это точно... Берусь за ее колено и переворачиваю на спину. Возьму ее сверху, по-честному, как в Домострое писано. - Нет, не понравится… - Я тебя уверяю… У меня хороший, недешевый, обильно смазанный импортный гондон, ее бартолиниевы железы могут отдыхать, ее помощи не требуется. - Ай, нет… Но член въезжает в нее плавно и уверенно. Моя! Я ожидал чего угодно, точнее, я ничего особенного не ожидал. Мало ли таких моментов было в моей жизни, чем меня еще можно удивить? Она могла тяжело перевести дыхание и отвернуть голову вбок, скромным движением поудобнее расставить бедра, ухватить меня коготками за жопу, тихонько заплакать, сделать вид, что происходящее ей совершенно безразлично, начать бурно подмахивать. Но ее реакция стала для меня новой. Словно мой хуй нажал у нее внутри кнопку звука - гостья принялась стонать, звонко и ритмично, в такт моим движениям, с удивительно ровной громкостью. Я менял силу толчков, глубину проникновения, - ее стоны меняли только частоту, но не силу, она сигналила четко и точно, как резиновая ебальная кукла с присвистом. Слава богу, уши мои не страдали, это были благозвучные девичьи стоны, ну вот только почему-то слишком хорошо поставленные. Ближе к моему оргазму, когда я и сам перестал сдерживать кряхтение, она стонала точно так же, как и после первого въезда члена. Она сверху, раком - во время смен позиций она умолкала, в новом положении снова начинала стонать мгновенно с первого толчка. Похоже, что и голос ее не менялся, я просто слушал его звучание с другого расстояния и в отражении от стен. Я кончил и вытащил хуй. Гостья тут же умолкла. Музыкальная кукла. Удивительное рядом. - Ну как, ничего? - Угу. Она все еще немного стеснялась. - Извини, я немного поторопился - хотелось очень. Ладно, если чего захочешь - сразу меня буди. - Спокойной ночи. - Пока. Через пару-тройку часов сладкого послепалочного забытья я проснулся и вспомнил, что не один. Гостья тихо спала. Но когда я подлез к ней и обнял ее стройное тело, очнулась с тихой готовностью. Вот зачем мне был нужен второй гондон! Умница я какой. Чтобы не вставать среди ночи греметь хламом по ящикам. Уже в гондоне, властно притягиваю к себе теплую со сна девушку. Наваливаюсь, смачно целую в шею, грудь и сразу, без долгих глупых прелюдий, беру. Кнопка звука срабатывает с той же точностью. Гостья стонет с той же громкостью, с той же мелодией, и пускай нота у нее только одна, зато она очень верно ее исполняет. Под утро я проснулся снова и, сам того не ожидая, выебал ее в третий раз. Все так же славно и мелодично, грубость с моей стороны хорошо сочеталась с ее жертвенной готовностью. Похоже, ей между делом тоже удавалось кончить, ее бедра сводила характерная судорога, но на звучание это никак не повлияло, если оргазм и был, она продолжала исправно стонать до тех пор, пока я не уронил голову на ее влажную поясницу. Утром я как-то неудачно попытался открыть дверь, и ключ застрял в замке так, что пришлось его разбирать. Не знаю, успела ли она испугаться, что это лишь предлог для задержки и очередной палки. Замок удалось все же открыть. Жертва с облегчением выскочила на свободу. Заверил ее в своем полном восхищении и простился. Невеста С Наташенькой я познакомился возле метро Большевиков. Хорошенький ребеночек, восемнадцать лет. Относится положительно, умненькая. Может быть? А почему бы... Я стал ухаживать за ней, как за будущей женой, тем более укрепившись в своих намерениях, когда в ответ на приставания был удостоен неумелых поцелуев и признания в невинности. Форсировать сближение я перестал. Мы гуляли, взявшись за руки. Ну, разумеется, чтобы не засохнуть, во время долгих лестничных прощаний я не боролся со своей природой, учил невесту целоваться и мял все откровеннее. Друг Андрей приглашает меня на вечеринку. Эксцессы не планируются, так, потусуемся со своими официальными подругами. Наши с ним отношения постепенно меняются. Я еще помню время, когда у нас не было тайн и недомолвок. Теперь я уже не могу сказать, что знаю его хорошо. Он стал другим. Например, стал заводить себе новых приятелей. Что ж, я не могу назвать ни себя, ни Андрея цветом интеллигенции, но те двое ребят, с которыми он завел дружбу, не имеют даже банального высшего образования. С ними не о чем говорить! Даже о бабах - неинтересно, уровень не тот, это же настоящие пролетарии! Их единственное неоспоримое преимущество - молодость и готовность смотреть Андрею в рот. Я называю их собакашками. Удачный образ - в нем есть дурашливая энергия юности, к тому же я терпеть не могу собак. А Андрею, очевидно, стало нравится иметь учеников. Он воспитывает из них настоящих монстров - лихих ебырей без лишних рефлексий. Ребята делают успехи на женском фронте. Это, разумеется, заслуга Андрея. Он стал очень крут, я даже готов признать, что мое им недовольство отчасти вызвано примитивной мужской завистью. Ведь он всех ебет. Работая в женском коллективе, Андрей отъябывает всех заслуживающих внимания сослуживиц. И похваляется: "Невозможно работать, все меня хотят!" Молодец, он здорово продвинулся. Это имидж, поведение, опыт, победы, тренировки перед зеркалом, тренировки в спортзале, борьба со слабостью души и тела. Его заслуга, пот и кровь. Если мы рядом, бабы чаще всего реагируют на него. Мне это не нравится. Очень не нравится. Андрей несет свой затейливо-пустой бред, а красивые молодые девки хихикают и пялятся на него. Я наблюдаю его игру, натянув резиновую улыбку, которой не хватает ни смелости, ни правды. А лично мне не хватает восьми сантиметров роста, пятнадцати килограммов веса, роскошных густых волос (одна девка сказала после Андрея, что ей просто хотелось их потрогать), умения вести беседу с тупыми сучками, уверенности в себе. Я тоже ничего, симпатичный, только не такой яркий, как мой друг Андрей. Из банального манипулятора он вырастает в настоящего режиссера. Однажды он и его верный друг собакашка были в гостях. Песик довольно симпатичный, бывший велосипедист, крепкий и мускулистый. Но туповатый, а вот его постоянная подруга - очень умненькая беленькая девушка, спокойная и приятная. Циничный Андрей тайком смеялся над их отношениями, когда устраивал своему подопечному грязные случки. Хозяйка - здоровая девка, ранее отъебанная Андреем. Я тоже на нее покушался, но как-то слишком робко. Не дала. Итак, Андрей, собакашка и хозяйка болтают в комнате, а покладистая блондиночка уходит на кухню мыть посуду. И не знает, что как только за ней закрывается дверь, на диване разыгрывается жаркая любовная сцена. Режиссирует Андрей, роли исполняют - хозяйка и блондиночкин возлюбленный. Собакан с хозяйкой быстро сосутся и обнимаются, Андрей торопит и подбадривает, актеры обнажают гениталии, увесистый член героя успевает въехать в роскошную пещеру героини, как вдруг с кухни перестает доносится плеск воды, в тишине раздается стук о металлическую решетку последней вымытой тарелки, тихие шаги обманутой девушки слышны уже в коридоре, Андрей вскакивает с режиссерского кресла, чтобы устроить у двери спасительную сутолоку, но быстрые молодые актеры успевают за пару секунд не только расцепиться и натянуть штаны, но и разбежаться по разным углам комнаты, вошедшая блондиночка может лишь почувствовать чрезмерно повышенный градус их оживления, но предположить свершившееся в реальности у нее не хватит фантазии. Вошедшая не заметила даже творческого счастья на лице режиссера. Наша вечеринка у Андрея не удалась. Кроме меня, его и наших подруг, там еще оказался его развеселый ученик. В результате оба начали меня дразнить. Эти тупые шуточки лишь кажутся невинными. Так, невзначай, но как это портит настроение! От злости мне и не придумать достойный ответ! Блять, уже в последующие годы я где-то вычитал, что нет ничего позитивного в так называемом "дружеском подтрунивании", это лишь одна из форм проявления скрытой агрессии! Андрей явно что-то имел против меня, иначе - зачем все это? Благо, невеста Наташенька оказывает мне существенную психологическую поддержку. Да, на нее можно положиться. Вот только немного странно, что она не танцует. И не снимает в гостях свои высокие ботиночки. Опасается чужих тапок? Правильно, умница. Еще лучше то, что она довольно рано объявляет о необходимости пораньше вернуться домой. Ура! Пусть резвятся без нас. Идем к остановке. Как хорош этот вечерний воздух после Андреева негостеприимного жилища! Автобус подъезжает. Отлично, разомнемся. Подхватываю Наташеньку за локоть: - Бежим скорей, успеем! Она делает короткую паузу, глядит на меня, словно думая, что сказать: - Я не могу быстро бегать, у меня… нога болит. - Что, сильно? - Да нет, не очень… Ладно, побежали! Не могу сказать, что она была очень резва, но и автобус не слишком торопился. Что у нее там с ногой? - Молодец, успели. А что с ногой? Ударилась? - Нет. - Наташенька заговорила медленно, выбирая слова. - Это было тем летом. Мне было семнадцать. Мы с мамой поехали на юг. - Она помолчала и перевела дыхание. - Там на дискотеке я упала. И сломала ногу. - Сильно? - Да. Сложный перелом. Он плохо срастался. Мне сделали две операции. - Во как серьезно! И что, все еще болит? - Да. - Ну ничего, пройдет со временем. - Не знаю. Ее последним словам я должен был уделить больше внимания. Шли дни, наш роман приближался к кульминации. Я вот-вот должен был ее трахнуть. Дальнейшее я не планировал. Хотя уже и с мамой ее познакомился, пускай и случайно - оказалась в квартире во время моего визита. Мы совершили ритуальное кухонное чаепитие. Приятная, интеллигентная женщина лет сорока с небольшим. Одинокая, но, вроде бы, не обезумевшая от недоеба. Как теща - вполне. Возмущения по поводу моего солидного возраста не выразила. Все же мне, как-никак, целый тридцатник, а ее девочке лишь недавно восемнадцать исполнилось. Нет, ничего, все нормально. Мне понравилась ее ненавязчивое радушие. Никаких претензий, никакого напряга. И я понял безо всяких слов, что она дарит мне безусловное дозволение - делайте, молодой человек, с моей дочуркой, все, что ваша душа пожелает. Но единственная дочь одинокой женщины - это все, что у нее остается в жизни! Я был обязан очень серьезно призадуматься, но не сделал этого. Мы встречались с Ирочкой уже месяц. Настал вечерок - и она согласилась посетить мое холостяцкое жилище. - У меня, правда, полный бардак, но ты не пугайся. - Ничего страшного. Неужели у меня действительно так грязно, что она даже медлит снять свои высокие ботиночки? Ну, в конце концов, какая ерунда, сейчас, как целку ломать начну, тебя уже такие мелочи, как клубки пыли по углам, беспокоить не будут. И вот, моя девственная невеста оказывается на жертвенном диване, сильно взволнованная, еще одетая, горящая от моих поцелуев и позволяющая мне все больше, под рефрен слабых возражений: - Не нужно… ах… что ты делаешь… Ничего особенного я не делаю. Сейчас нужно просто снять рейтузы, зима блять на дворе, потом, наверняка, там еще есть колготки, потом трусы, свитер пусть остается, а то я окна заклеивать поленился, в комнате довольно прохладно, затем я отпрыгну за вазелином, ха-ха, я еще вчера, планируя ее визит, купил в аптеке новую баночку и четко определил ее место в ящике, ну, а потом - держись, милая… У нее, похоже, под рейтузами колготки скомкались или носки, на голени, сразу над ступней… А почему она ножку отдергивает… Что за хуйня… что это за комок под рейтузами… твердый, размером почти в ладонь… она опять дергает ногой… блять… я, кажется, все понимаю. Ей был больно бегать. И я никогда не видел ее ног иначе как в штанишках и высоких ботиночках. Которые она не любила снимать. После того, как упала тем летом на дискотеке. После двух операций, которые не помогли. Ее мама, согласная на все. И сама она, девственная в восемнадцать лет, нервно отдергивающая ногу с ужасным наростом на голени. Я не буду снимать с нее рейтузы. И я хватаюсь за ее гаснущее "не нужно", что она произносит уже по инерции, лишь бы не молчать в этот ужасный момент, которого она ждала со дня, когда мы познакомились. - Ну ладно, отложим до следующего раза. У нее прекрасная выдержка. Она не плачет, ну, почти не плачет, все время, пока мы еще вместе. Я не слишком нервный парень, но мне очень не по себе. Хорошо, но что же делать? Андрей здесь не советчик. Поговорю с сестрой. - Я тут чуть не женился, а у нее, оказывается, нога с шишкой. - С шишкой? - Ну да, она там ногу сломала, потом это все плохо срослось, ну и врачи тоже постарались, в общем, на ноге здоровая такая шишка, в ладонь помещается, а я уже и с мамой познакомился, и отношения какие-то непростые… - А ты шишку когда заметил? - Да вот, только сегодня вечером, а мы уже месяц знакомы. - Ну и ничего. - Да нехорошо как-то. - Чего же тут нехорошего? Шишка - это их проблема. А ты не знал. - Думаешь? - Конечно. Вот еще, какие сложности! - И что теперь? Просто не звонить? - Да, просто. - И все? - Конечно. Не хочешь - не звони. - Ха-ха, действительно, просто. Раньше хотел - звонил… - Вот-вот, а теперь - расхотел. И не бери себе это в голову, они сами прекрасно все понимают. - Да? Конечно… Я больше ей не звонил. Собственно говоря, я не могу с уверенностью считать свое исчезновение из жизни Наташеньки очередным нехорошим поступком на моей бывалой совести. Я ведь даже ее и не трахнул. Хотя, пожалуй, если б трахнул, мне было бы не так тягостно о ней вспоминать. Врачи зубов моих Сегодня был у зубного врача. Последние пару лет мои шикарные зубы стали портиться. Как спятивший мистик и завистливый графоман, я был бы рад заботливо гноить их по-очереди, страдать от зуботворческой бессонницы, испытывать острую боль, пронзительную, как откровение, оглушительную, как удар летящим копытом. Но у меня нет и не могло появиться никакой уверенности, что именно хорошее состояние зубов мешает расцвести моему литературному гению. А если уж я, увы, графоманиачная посредственность, то весьма благоразумно заняться лечением. К тому же, как я недавно открыл, мне нравятся зубные врачи. К счастью, в нашей стране это преимущественно женщины, мало напоминающие пухлого брата вымышленной американской драматургини, они нравятся мне по той же причине, что и обычные бабы, но, черт возьми, в них есть нечто особенно чарующее. Моим первым зубным врачом была женщина лет тридцати, армянка с красивыми глазами, довольно стройная, с мягким приятным голосом. Осматривая мой рот, она делала очаровательные паузы и задумывалась. Теперь я понимаю, что ее занимали не профессиональные проблемы, и не сексуальное влечение к симпатичному зубастому пациенту, а вопрос о том, сколько денег может появиться в моей ослабевшей руке, истомленной беспомощным переживанием боли. Она наклонялась ко мне, я чувствовал прикосновение бедра, глядел в ее темные глаза. Пухлый рот закрывала марлевая повязка, – такую могут носить хирурги или убийцы, те, кто имеет наибольшую власть над человеком из крови и мяса. В сущности, любой хирург как минимум раз в жизни может совершить то, к чему он подсознательно стремился еще с детства, когда маленьким ребенком наблюдал мучения кошки, полураздавленной пронесшимся автомобилем. Претворить данный случаем материал - изуродованное, жалкое, беспомощное тело в совершенную форму профессионально препарированного трупа или в прекрасный буйный хаос мелкой кровавой лапши и крупных причудливой формы кусков мяса с торчащими обломками костей. - Сейчас может быть чуть-чуть больно. Она склонялась ближе и делала мне чуть-чуть больно. Ее глаза были мягкими и внимательными, голос звучал нежно, терлось мягкое бедро, и я не обращал внимания на запах паленой кости и дым. Я чуть было не попытался назначить ей свидание. Мне помешала робость и сознание того, что я только что разбил ее мечты о хорошем гонораре, когда, после окончания всего, заявил, что пришел не с деньгами, а по блату от NN, так что затраты на лечение должно покрыть ее руководство. Красавица старалась не выдать злобы, но все равно напомнила мне голодную щуку, только что упустившую жирного и ленивого, нежданно хитрого карася. Моим вторым врачом была девушка лет двадцати пяти, стройная и ласковая на вид, с повадками маленького хищника. - Главное для зубного врача – это красивые глаза, - заявил я ей в паузе между подходами. В прикосновениях ее тела чувствовалось сдерживаемое волнение. – Кстати, вы всегда ходите в этом наморднике? Это прозвучало грубовато, но моими ранеными челюстями говорил бравый поручик Ржевский. При первой же возможности она избавилась от повязки и чуть было не попыталась назначить мне свидание. Мы даже встретились, я подвез ее на машине и… но испугался. Сразу бы она не дала, а ухаживать за ней мне казалось как-то страшновато. Мой третий доктор обладала великолепной способностью перевоплощения. Входя в кабинет, я даже не замечал ее, оглядывая хорошенькую девушку в халатике – растущего лисенка, будущего зубного врача. Зубные врачи – люди обеспеченные. Их роль включает элементы поведения проститутки, палача, матери. - Садитесь удобнее, пожалуйста, - говорит она высокому и симпатичному мужчине с устойчивым социальным положением, когда он с достоинством проходит к креслу. Белое с внимательными глазами наплывало сверху. - Поверни головку чуть правей, - произносит она моргающему на яркий свет малышу, напряженно вытянувшемуся на кресле. – Ротик откроем чуть пошире… «У этой белой тети есть много игрушек, только они острые и блестят», - думает испуганный малыш, поворачивая лысеющую головенку шестидесятого размера. – «Если я буду послушным, она, наверное, окажется доброй и не станет делать мне больно». На меня она нажимает грудью. В минуты пауз кладет руку мне на плечо, невольно провоцируя напрячься. Я даже начинаю думать, с кем бы я хотел больше – с ней или с хорошенькой ассистенткой лет на пятнадцать моложе. Та отсасывает слюну и кровь гнутой трубочкой, потом всовывает мне между уставших челюстей здоровый подозрительной формы прибор, еще раз напомнивший мне, что с женщинами лучше не целоваться, – они тянут в рот и не такую гадость. Доктор определенно думала о сексе (впрочем, я субъективен) – диалог, слышный из соседнего кабинета, вызывал у нее эротические ассоциации. - А там весело, - отметила она, услышав как невидимый мужлан с дырявыми зубами предпринял топорную попытку сострить. Впрочем, вернув себе свободу говорить, я тоже смело ею воспользовался и что-то ляпнул, но ассистентка, которую я ласкал взглядом, оценила юмор не более, чем того требовал профессиональный долг. Выйдя из кабинета, снова полностью осознав себя высоким и симпатичным тридцатилетним мужчиной, я вдруг снова увидел моего доктора. Она была маленькой и хрупкой, с дрянной бородавкой у носа, что скрывалась под повязкой, с обилием золотых украшений и холодновато-расчетливым быстрым взглядом. И все-таки я сделал бы с ней это! Я бы давил ее сверху, сжимал худые запястья, закусывал золотые цепочки и утыкал лицом в подушку, держа за волосы – ее власть надо мной в те минуты среди белых стен и одежд, блестящего металла, волновала меня и оправдывала многое. Достаточно вспомнить фильм про заключенного (Tim Roth) и его зубного врача (неизвестная мне девка), которую он драл на толчке и на полу в туалетной кабинке. 1999 1999-1 В канун Нового дома мы с Андреем поднимаемся на эскалаторе перехода ст. м. пл. Александра Невского. На соседнем эскалаторе параллельно с нами едет хорошенькая девчонка. Улыбаюсь. Реакция пренебрежительная. Обидно. В отчаянии показываю язык. В ответ неожиданная приветливая улыбка! Все наоборот! Как это я догадался! Может быть, дело в том, что улыбался я натужно, а язык показывал с абсолютно искренним чувством. Ну что ж, здорово. Подхожу и знакомлюсь. Андрей присутствует и завидует. Девчонка хороша. Оставляет телефон. Машенька. В отличии от литературной героини довольно глупа и не столь жгучая, скорее даже светленькая. Бог с ним с умом, зато выглядит отлично. Звоню и приглашаю вместе отпраздновать Новый год. Машенька колеблется. Но, похоже, запланированный вариант у нее сорвался, и уже в середине дня тридцать первого декабря мы договариваемся, что празднуем вместе. Для начала навестим моих родственников. Она выпивает, довольно неплохо, я - весьма умеренно. Потом едем ко мне. Пьем еще и болтаем. Она собирается уходить, я ненавязчиво предлагаю остаться. Колеблется. Я раздеваюсь до трусов и ложусь под одеяло на свой большой диван. Она что-то трещит про свою спортивную карьеру. Легкая атлетика. В ответ я киваю головой, улыбаюсь и поглядываю на ее ноги. Наконец, видимо удостоверившись, что я идеальный слушатель, все-таки решает остаться и долго, долго раздевается. Садится на диван в позе кучера ко мне спиной, битых тысячу секунд треплется о каких-то полудетских соревнованиях, на которых успешно выступала. Коленки расставлены в стороны, бедра обнажены до половины, она не видит, как я жадно смотрю на них, как откидываюсь на подушку и снова приподнимаюсь смотреть. Наконец-то забирается в постель, в трусиках и моей майке. До последнего момента ничем не выдаю, что пойду на приступ. Едва она ложится, придвигаюсь к ней и кладу руку на животик, под майку. Ее тело отвечает сразу, изгибается в истоме, я целую ее в губы, в грудь, в животик, руку по ляжкам и между, сбрасываю семейники, нацепляю гондон. Начинаю драть, еще не сняв, а лишь сдвинув ее трусики вбок. Потом перевернулись - она прыгает сверху, уже без трусов. Потом перевернулись еще. - С Новым Годом, Машенька, – в ритм движениям поздравляю девушку, стоящую раком. - Тебя тоже, - смеется она. Как год встретишь, так его и проведешь. Андрей выражал зависть. Чужая девка всегда желанна, тем более, такая. Я звонил ей и после, но она, к сожалению, больше со мной не встречалась. 1999-2 Любая покупка оживляет меня необыкновенно. Даже мелочь. Видимо, многолетний режим экономии, что я поддерживал в стараниях обзавестись собственным жильем, позволил бесу сребролюбия заключить прочный альянс с моей Жабой, влиятельной субличностью, что руководит формированием бюджетов и заведует поддержанием финансовой дисциплины, этакий внутренний контроллинг. Бес внушил Жабе, что любовь к денежкам крайне способствует их накоплению, и Жаба стала его верной союзницей. Ей невдомек, что кроме денежек, нужно любить и уважать интересы других зверюг из моего сумрачного подсознания - яростного Ебыря, алчного Обжорки, мнительной Завидки. Но Жабе на них насрать, ее влияние огромно и делиться им она не намерена. Хорошо лишь одно: грех сребролюбия все же не так тяжел, как блудный грех. И не так сладок. Я не думаю о деньгах, когда думаю о ебле. А если Жаба и тут попробует высунуться, получит кулаком по мерзкой зеленой морде. Я купил себе чайник. Крутой, желтый, электрический. Самый дешевый из выставленных. Хорошо! Выхожу из магазина, оглядываюсь по сторонам. А это кто? Мимо проходит маленькая худенькая девушка. Меня словно кольнуло. Она выглядит очень доступной. Есть какое-то невероятное бесстыдство в том, как она смотрит на меня. Спокойно, без особенного интереса, очень легко. С ней связано еще что-то такое, в чем я не хочу себе признаваться. Хочу ебать. Догоняю. - Привет! - Привет. Она отвечает мне без тени стеснения. Выебу. - Вот, чайник купил! - Прикольно. - Меня Леша зовут. - А меня Вера. - Очень приятно. - И мне. Она не работает, а живет с каким-то своим другом за его счет. А замуж за него не выходит, потому что уже один раз была и больше не хочет. Друг - это не очень хорошо, но что-то говорит мне, что его существование мне нисколько не помешает. Буду решительнее. - Слушай, если ты не очень занята, мы могли бы отметить мое приобретение. - Это чайник, да? - Ага. - Могли бы, но я сейчас по делу еду. - А… важное дело? - Ну да. Я денег задолжала, иду договариваться. - В смысле, идешь деньги отдавать? - Да нет, денег у меня нет. Иду долг отрабатывать. - Отрабатывать? А что нужно делать? - Что скажут. Она говорит со мной об этом очень просто. Ни хрена себе. Мне уже почти все ясно, но я люблю полную ясность. Тем более, как мне кажется, с этой девушкой не нужно прятаться за ритуальными формулами. - Что им может быть от тебя нужно, разве что секс? - Секс, да. Мне скажут, с кем я должна переспать. - Нормально… И сколько это, твой долг? - Сто рублей. Это крайне немного. Мой чайник стоит триста, а я не покупаю дорогих чайников. Благородный человек обязан помочь девушке в таких сложных обстоятельствах. Мой субличный Ебырь бьет пытающуюся возразить Жабу стоячим хуем по башке. - Слушай, давай я отдам твой долг, а ты мне отработаешь! - Серьезно? - Ну да. - Прикольно. - Что, поехали ко мне? - Нет, сейчас не могу, мне сперва расплатиться нужно. - Так это ненадолго. - Не могу, меня уже ждут. - Во как. - Это здесь, рядом. Честно, я деньги отдам и вернусь. Мы подходим к зданию общаги. Крайне подозрительное место. Какой только криминальный сброд не живет там. - Только тебе не нужно туда ходить. Подожди меня здесь, ладно? Я ненадолго. Ее предложение может означать банальное кидалово. Она возьмет мои бабки, помашет ручкой и завалится ночевать к своему другу, а я помыкаюсь вокруг да около час-другой, да и пойду восвояси. Что ж, это риск. В конце концов, всего сто рублей. Молчи, Жаба! - Хорошо. Держи. - Я быстро! Вера хватает бумажку и исчезает за дверями общаги. За последующие десять минут Ебырь получил от Жабы по полной программе. Хозяин деньги зарабатывает, а ты их вот так блядям раздаешь? И ладно бы еще за дело, так ведь не придет же, что же, значит, ты ей подарил их просто? Да на них можно неделю жить, если хочешь знать, а хуйло свое дурное и руками бы потер! К великой радости хуеголового Ебыря, Вера вышла уже на одиннадцатой минуте. В принципе, за это время ее могли трахнуть трое. Чем она вообще занимается? Ладно, не будем думать о плохом. Ловлю тачку, едем ко мне. Вера идет мыться в ванную. Сомнений в ее согласии у меня нет. С другой стороны, какого хрена я буду ждать? Полезу к ней сейчас, сию минуту. Холодея от ощущения вседозволенности, раздеваюсь донага, подхожу к двери ванной и стучусь. - Тук-тук, открывай. - Что? - Открывай, спинку потру. - Да я сама, спасибо. В моих требованиях больше уверенности, чем в ее репликах. - Открывай, удобнее будет! Ну открывай же, я голый, мне тут стоять холодно! Как это я хорошо и откровенно, против этого не может быть возражений. - А что, если я стесняюсь? Это кокетство уже запоздало. - Чего стесняться, ты же замужем была. Открывай, холодно! Щелкает засов на двери. Давно пора его снять. Вхожу, не пряча ни гондон в руке, ни наполняющийся член. Маленькая и худенькая, она стоит в ванной боком ко входу и моется, слегка прикрывая рукою грудь. Жаль, она вряд ли может оценить динамику изменения моей эрекции. Влезаю к ней, она продолжает мыться, стоя ко мне спиной. Прикасаюсь к ней и начинаю гладить, эх, встает трубой и мешает, теперь мне нужно отодвигаться или… конечно, лучше так - опираю хуй о ее спину и прижимаюсь теснее, безусловно, горячий предмет вдоль позвоночника трудно не почувствовать, я трогаю ее за грудь, за жопу, ага, ей тоже захотелось… Одеваю гондон, аккуратнее, с ней это может быть особенно важно, ага, одел хорошо. Чуть подталкиваю ее вперед. - Встань на коленки. Она послушно встает раком. Опускаюсь за ней, засаживаю член. Ох-хо. Классно я ее взял. Только вот неудобно в ванной - коленям жестко, да и на нее нет особой надежды, слишком мелкая, придется локтями самому о бортик держаться, лишь бы не соскользнуть. Не мешало бы иметь ванную побольше. Хотя зачем - на диване в любом случае комфортнее. Мне и так хорошо. Она мелкая, тощенькая, попа грушей - ебать, ебать. Все, кончаю - да, да, класс… - Отлично. Заодно и помылись. Хихикает. Проблядь. Чем она вообще занимается? Как у нее возник этот странный долг в сто рублей? Лежим на диване, начинаю аккуратно допытываться. - Я думала, ты уже догадался. Это за наркотики. - Так ты как, таблетки или колешься? - Да я давно завязала. Раньше кололась. А позавчера снова решила попробовать. Другу рассказывать нельзя было, вот я и взяла две дозы в долг у старых знакомых. - Что, действительно кайф большой? Она тихо усмехается. - Да. - Ну, а с оргазмом это можно сравнить? - Нет, это другое. Я оставляю свои расспросы. Можно ли рассказать слепому от рождения о цвете легкой паутинки облака, что проплывает высоко в небесной синеве летним погожим днем, когда все зрячие и здоровые только и хотят одного - сплетаться горячими телами? Что я смогу понять о кайфе героинового укола, если никогда не кололся и, надеюсь, избегу этого соблазна в будущем? Хорошо, что я одел гондон с особой аккуратностью. Ее бывший муж - тоже наркоман, он-то ее и вовлек. Чтобы завязать, ей пришлось от него уйти. Верка демонстрирует мне старые следы от уколов. Брр. Даже в паху есть темное пятнышко, она кололась туда, потому что сама маленькая, вены небольшие. Ебаны в рот. Хорошо, что я с ней не целовался. Хотя у нее друг есть. А я ее отъебал. И еще могу. Почему бы и нет. Гондон одену снова. Вот-вот, одену. Верка видит мои приготовления и тихо радуется. Кладу ее на спину и ебу сверху, мелкую и неверную. Тяжело сознавать, что в нее въезжали не только хуи, но и иголки. Блять, прямо в пах, брр, ладно, пизденка у нее небольшая, друг у нее есть, я ее выебал, вот тебе, вот, уфф, кончаю. Ну и попал в переделку. Идиот хуеголовый. Да на ней же просто иголками выколото: наркоша. И я ведь с самого начала это знал! Придурок. СПИД - медленная смерть. А если бы гондон соскочил и порвался? Хочу жить подольше, гадостей совершить побольше. Скорее выпроводить ее и хуй с мылом помыть. 1999-3 Холодно. Дует пронизывающий ветер. Зима еще не закончилась. Поздно вечером бреду домой с прогулки, в течение которой тщетно пытался с кем-нибудь познакомиться. За вывеской с рекламными объявлениями прячется от ветра стройная женщина с длинными волосами. Старается закурить сигарету. Затем выходит и, заметно ежась, идет прямо по проезжей части. Так может вести себя и приличная дама, запоздавшая с прогулки, и дорожная проститутка. Были случаи, когда я подходил к этим опустившимся созданиям с намерением оплатить их услуги, но, рассмотрев товар вблизи, отказывался и исчезал со странным чувством - смесью отвращения и облегчения. Тем не менее, стоит проверить. Догоняю ее почти бегом. Вблизи она выглядит довольно неплохо, шлюха должна быть пострашнее. - Быстро ходите. - Тороплюсь домой, а то холодно. - А что же прямо по дороге? - Может, кто остановится и подвезет. Мне до Народной всего три остановки. - Давайте подвезу! – я изобразил вращение воображаемого руля. Незнакомка смеется. К ларьку 24 часа, что стоит у дороги рядом с моим домом, мы подходим уже почти друзьями. Ее зовут Рита, она возвращается из гостей. Дома ее ждут мама и ребеночек. Опыт говорит, что рожавшая женщина испытывает не менее сильное влечение, чем мужчина. - Может, возьмем пивка? - Можно. Выходим из ларька с парой бутылок. - Здесь холодно, - я нисколько не преувеличиваю. Дубак такой, что яйца звенят. - Можно зайти ко мне, я живу в этом доме. Ничем не рискую. Если откажет, провожать ее дальше я все равно не пойду - а то вмерзну в лед, как фашистский агрессор под Москвой. - Хорошо, только ненадолго, - отвечает Рита. Что такое «ненадолго»? Чаще всего данная фраза означает, что девушка не собирается заниматься сексом, а хочет лишь выпить пивка и поболтать. У нее появляется дополнительная возможность убедиться в своей привлекательности, и я сам послужу этой цели, когда стану делать глазки, распускать хвост, заигрывать и приставать. Кроме того, гостья может лишь предполагать, насколько агрессивен приглашающий, изредка даже случается, и она знает о таких случаях – в квартире ее может ждать засада в виде трех-четырех пьяных бандитских рож. Некоторый риск делает ее ощущения острее. Приятно разгоряченная пивом и ухаживанием, с достоинством отвергнув неудачливого ухажера, она ускользает из опускающихся рук, явно торопясь позвонить какому-нибудь симпатяге из числа своих постоянных друзей. Прозвучавшая фраза не особенно вдохновляет. Что ж. И тем не менее. Мы сидим рядышком у меня на диване, в разложенном виде он простирается метра на два вширь и вдаль, в сложенном – отличается скромностью и приятной округлостью. Рита занималась чем-то бухгалтерским, но ее контора развалилась, и теперь она находится в ожидании какой-нибудь работы. Ей где-то около двадцати пяти, месяца два-три назад она разошлась с мужем. Я приобнимаю ее за плечи, поглаживаю по спинке, касаюсь шеи, чуть поправляю ей волосы. Внешне реакция гостьи сдержанно нейтральная, она не отодвигается и не сопротивляется. Отлично. Это значит только одно - ей охота не меньше, а гораздо больше, чем мне. Мой следующий жест уже логичен – я сжимаю ее в объятиях и привлекаю к себе - мы целуемся взасос, потом быстро раздеваемся и начинаем трахаться, быстро и жадно. Так вот что означало на самом деле "ненадолго"! Она действительно торопится поебаться и вернуться домой! У Ритки хорошая задница, тело соответствует возрасту, конечно, двадцать пять - немалый срок. Что касается материнства, то оно может сделать фотомодель похожей на ее бабушку, но не наоборот. Но мне безразлично, что я деру, главное, чтобы оно двигалось, я был готов и к гораздо худшему. В сущности, я совокупляюсь с приятной двадцатипятилетней женщиной, с талией, задницей, длинными волосами, а то, что мне гораздо приятней засадить какой-нибудь школьнице (из старших классов), вызывает, подчас, удивление у моих собеседников, ценящих в женщине опыт и мастерство. К тому же Ритка старается как только может, в положении сверху прогибается назад, от этого, по ее мнению, ее грудь и живот становятся привлекательнее. Затем долго и с настроением сосет резинку, одетую мне на член. Я периодически ее останавливаю, втыкаю орудие в вагину, двигаю им так и сяк, вынимаю, снова пихаю в рот, двигаю бедрами и слегка направляю рукой ее голову. Когда она стояла раком, я сделал попытку заправить еще и в зад, но Рита воспротивилась, вытянула руку назад и прикрыла ею нерабочее отверстие. Ее узкая рука с пальцами лодочкой весьма забавно смотрелась посреди крупной задницы, подчеркивала роскошь ее очертаний и совсем не мешала мне снова взять эту женщину как мне нравится - по-собачьи, грубо. К сожалению, кончить я так и не смог. Было поздно, я устал после трудовой недели, ее отверстие явно не было уже мышиного глаза, резинка не способствовала остроте ощущений. Рита была чуть огорчена и даже спросила: - Ты не сильно обломался, что не кончил? Я успокоил ее общими словами, дав понять, что она здесь не при чем. Отдыхая от скачки, Рита поведала о своем разрыве с мужем, что после него она не имела секса уже месяца два или три. Они жили вместе года три-четыре, растили ребеночка. Потом отношения стали как-то ухудшаться, Рита завела любовника и трахалась с ним, когда мужа не было дома. Когда же произошел окончательный разрыв, и муж ушел, она не справилась с обидой и поссорилась под горячую руку еще и с любовником. Мы попрощались, в целом довольные друг другом. Потом она как-то звонила мне от какого-то своего знакомого, спрашивала, не нужен ли мне мобильный телефон за смешные деньги – долларов сорок, и можно даже поторговаться. Я отказался, приобретение краденой трубки не входило в мои планы, как и сомнительное знакомство с личностью, ею торгующей. В любом случае трубка мне все равно не нужна, так как способна съесть денег гораздо больше, чем принести пользы. Блядский «Северо-Западный телеком» в дружбе с ебаной «Дельта-телеком», монополисты, суки, ворье, держат в Питере такие атомные тарифы, что разговоры с девками неизбежно станут чересчур торопливыми. Дороже, чем в Москве! Лучше вообще не иметь телефона, чем суетиться. Рита мне больше не звонила. Новая игрушка Кризис 1998 года не обрушил мое крепнущее финансовое благополучие. По счастью, все накопления лежали в Сбербанке в долларах. Монстр (живой советский банк, а не мертвый американский президент) не обманул. В суматошный августовский денек, когда я поддался чувству неуверенности и рванул в Сбербанк закрывать вклад, я столкнулся там с возбужденной толпой столь же предусмотрительных соотечественников. Заветная дверь открылась, из нее выглянул замученный охранник и стал перекрикивать шум сорванным голосом. Денег сегодня не будет, нужно записываться на субботу, тогда еще может быть. Неплохо бы перегородить Невский баррикадой. Это же мои кровные бабки. Суки. Что ж, придется ждать и записываться. Как ни странно, в обещанную субботу мне удалось получить все назад. Не веря в удачу, я нес домой свои доллары. Везет же. Тем не менее, куда их девать? Хранить дома - опасно. Какая-нибудь очередная шваль может проявить любопытство и пошарить в укромных местах, пока я буду отдыхать под хорошей дозой клофелина. Обидно будет очнуться ни свет ни заря с больной головой и постепенно прочухать, что ни девки, ни денег со мной больше нет. Нужно что-нибудь купить. Совет Андрея был однозначен: нужно покупать тачку. Все крутые ребята должны ездить на тачках. Да мы полгорода переебем, если у нас будет тачка. Он бы и без тачки полгорода переебал, только времени это заняло бы гораздо больше. А так - садишься и едешь. Пятнадцать минут - и у нас есть девки. Еще пятнадцать - мы с ними дома. Еще пара часов на то на се - нам хорошо, да и девкам приятно, мы их не выпроваживаем, как раньше, но культурно отвозим до места. И следующих берем. Все это звучало крайне убедительно. Тем более, цены на советские машины стали выглядеть необыкновенно привлекательно. Четыре тысячи с половиной долларов - и у меня будет новая девятка! Следующим аргументом оказалось тотальное невезение, что навалилось на меня в последние месяцы. Девки как сговорились. Никто не давал. Все посылали. Настроение падало. Говорят, специалист по продажам сгорает как спичка, если в течение какого-то времени у него последовательно срываются сделки. Месяц-другой постоянных неудач, и такого менеджера стоит просто уволить: ни нервов, ни куража у него уже не осталось. Что же говорить о ебыре? Невезучих ебырей не бывает. Тот, кому не дают - это уже не ебырь, это кто угодно - жених, чмошник, ботаник. Мне срочно нужно кого-нибудь трахнуть. Андрей торопит меня: - Ты не ебешься. Потому что у тебя нет машины. Без машины тебе никто не даст. Покупай, мы отхуярим полгорода. - Ну, не знаю, нужно конечно… Может, через месяц куплю… - Через месяц? Значит, еще месяц ты не ебешься. Еще месяц не ебусь? Это уже три месяца будет… Найти самого недорогого продавца, договориться о цене, обменять доллары на рубли, перевезти целлофановый пакет, весящий тонну или сто тысяч рублей, дождаться, пока неприветливая девушка с хорошими длинными ногами заполнит бумаги – машина моя! Теперь ее нужно забрать. - Вы машину сейчас заберете? – грубовато спросила девушка. Она не знает, что я сдал на права четыре года назад, и за рулем сидел меньше десяти раз. - Я подъеду за ней завтра, - решил я. Попрошу знакомого помочь. Витя, будучи профессиональным шофером, вел мою птичку уверенно и быстро. Доехав до нашего района, мы оказались внутри одного из дворов, где он оставил свою девятку. Темнело, пора было ехать. Витя пошел к его машине, сказав, что поедет сразу за мной. Я запихал под руль ватные ноги и повернул ключ зажигания. Молчание. Еще попытка. Нет ответа. К этому моменту Витя завел свой мотор и уже давно ждал. Когда он подошел ко мне, стало ясно, что я парализован страхом, а машина не заводится, так как сработала хитрая блокирующая сигнализация. - Слушай, Витя, - выдавил я. – Давай прокатимся вместе, я уже хрен знает сколько не сидел за рулем, я на ней не уеду. Когда он сел в машину, я попробовал педали. Собственно, я развлекался так и до того, во время одной из остановок. Теперь я мог почти с уверенностью сказать, что примерно знаю расположение тормоза, газа и сцепления. Я стал трогаться и заглох, нервно посмеиваясь. - Ничего, ничего, - ответил мой учитель. – Только ты теперь нейтралку включи, а потом уже снова верти ключ. Я заглох снова. Какие-то люди, не подозревая об опасности, бродили по двору очень, очень близко от машины. - Ходят, - я вытянул палец в их сторону. - Не обращай на них внимания, - спокойно ответил опытный гонщик. – Поехали. Я тронулся и поехал, сжимая руль. Перед выездом на улицу по тротуару шли люди. Их было много. Сзади рвал уши истерическими воплями автомобильный гудок - наверное, я мешал движению какого-то опытного водителя. Я не понимал, где что у меня, и что где - у машины. Пот стекал вниз по спине к мокрой жопе. Но уже скоро мое хихиканье стало тверже – я совершил правый поворот и перешел на следующую передачу. Каждый маневр, вдруг не приведший к жертвам и разрушениям, делал меня уверенней. Мы вернулись в тот же двор, и мой инструктор вышел из машины. Скоро я уже ехал за ним по проспекту, уверенно держа свои сорок километров в час. Тем не менее, завести машину на стоянку я попросил Витю. По узкому лабиринту между стоящих машин он несся быстрее, чем я по проспекту. Я шел домой, дрожа после воздействия львиной дозы адреналина. Мое чувство было сродни тому, что испытывает юноша, еще пять минут назад бывший девственником. Как я мог жить без этого раньше? Машина стала моим боевым конем. Вечерами первых удивительных дней новой жизни, когда я ложился спать, тело еще чувствовало вибрацию двигателя, правая нога властвовала над педалью газа, спина упиралась в сиденье, руки напрягались при ускорении. «Осторожно, за рулем маньяк!», - хотелось крикнуть пешеходу, задумчиво бредущему через улицу. «Лучше напугать, чем задавить», - и старушка подпрыгивала от неожиданно раздающегося за спиной сигнала. «По Октябрьской набережной неудобно ездить медленнее 80», - летящие навстречу машины могли слиться с моей в последнем объятии. Гром и скрежет мнущегося металла найдут зачарованного слушателя, перед тем как ремень резанет грудь наискось, а что-то стремительное и тяжелое встретит улетевшую голову, беспомощную, как сырое яйцо в скорлупе под ударом ножа. Раскаленная сковородка ждет мой нежный мозг, адское масло шипит и брызжет. В руководстве по автовождению, что написал один доброжелательный француз, скорость названа главным искусителем водителя. Коварный демон уже шепчет, стонет мне в ухо под шум мотора: «Скорее, ветер и свобода ждут тебя...». У римлян при республике было целое сословие - всадники. Привилегированное. Это не аристократия, но и не плебс какой-нибудь. Гражданин, который может позволить себе снарядить боевого коня. Cavallo. Германцы переняли слово, рыцарство выросло верхом – chevalier, caballieros, cavalier… общее видится сразу: рыцарь – человек на лошади. «Страх правит стадом, и тот, кто побеждает страх, становится пастухом», - тень цитаты, разделяющей человечество на пеших и конных. Кто ты есть - Хам или Яфет? Рыцари жили от турнира к турниру. Всадник туп. Борьба со страхом отнимает у разума силы, рыцарь знает истинную цену метафизических конструкций, а цена им - пыль. Вражеское копье проскальзывает по доспехам, проклинающий мир противник валится от встречного удара: сломает ли он себе спину или отделается публичным позором? Зрители шумят и горячо обсуждают короткую схватку – кто-то вспоминает ваших славных предков, вашего дядюшку, бывшего отменно удачливым бойцом до того несчастного турнира. Оруженосец помогает снять шлем, и вы не спеша, слегка неуклюже подходите к взволнованной принцессе. Она не ждет от вас куртуазных любезностей, ее голос звучит чуть неровно, когда вы получаете из ее рук приз за победу. Тонкая рука сама прижимается к вашим губам – черт возьми, подкупить ее слуг, пробраться ночью в окно темной башни! Ведь завтра удача может отвернуться. Пелевинские Шестисотый Мерседес, джип Чероки и Гранд Чероки – кто они? Символы успеха, дорогие игрушки? Или это боевые кони, закованные в сталь, а выезжающие на них рыцари с ленивым разбойничьим интересом поглядывают по сторонам на молоденьких мещанок, зачарованных блеском лат. А вот и Россинант – Запорожец или ржавая копейка. Сутулая спина хозяина содрогается на ухабах. У него нет шансов в этой гонке. «Посмотрите на эту старую клячу», - смеются девушки. И все-таки, он тоже рыцарь. Его худое лицо чуть вытягивается, когда проносящийся тяжеловес обдает его грязью, но он привык к насмешкам и хранит спокойствие. Лишь иногда терпение печального рыцаря покидает его – вы увидите старое грохочущее ведро, отчаянно скачущее на обгон с риском развалиться. Пеший и конный – оба они тонко чувствуют отличие друг от друга, барьер, который один из них преодолел, когда пришпорил скакуна, нажал на газ. Я везу начальника в своей машине – этот энергичный, волевой и скрытный мужчина неполных сорока, эффективный менеджер и удачливый карьерист, вдруг становится похож на маленькую нахохлившуюся птицу, встревоженного мальчика, надеящегося не то на удачу, не то на милость взрослого и сильного, управляющего ситуацией. Мы видим счастливого обладателя машины слегка развязным, грубоватые и покровительственные нотки звучат в его голосе, когда он обращается к женщинам. Те немного заискивают и заметно торопятся со сборами, когда пахнущий бензином или лошадиным потом рыцарь соглашается их подвезти. В мои планы теперь входила не только покупка автомобиля, но и обзаведение радиотелефоном для помахивания по сторонам и выставления вверх под смелым углом. При этом черный муляж с антенной не обязательно должен звонить, как и меч – не обязательно должен рубить. Что касается ключей для автомобиля, то их следует носить на отставленном в сторону полурасслабленном указательном пальце левой руки, ключи должны свободно свисать и чуть болтаться. Важен также красивый брелок сигнализации. В принципе, при наличии таких ключей машину можно вообще не покупать. В этом случае проблема в том, чтобы заставить себя поверить, что машина у вас есть, хотя, если вы себя в этом убедили и эта вера передается окружающим, то вы великий артист и не нуждаетесь в таких мелочах, как рыцарское звание. Вспомните, кстати, что ремесло артиста считалось позорным для истинного римлянина, и сченические упражнения Нерона были в чем-то продолжением оргий Калигулы (тех, когда люди в цепях, император в шкуре леопарда и пр.), где тот в заключительном акте играл женщину, подвергаемую насилию. Действительно, рыцарь не может быть актером, а актер – рыцарем. Благородство дарится рождением и воспитанием, право на него можно завоевать в битве, но еще не для себя – для потомков. Я стал загадочно привлекателен, овладев новой девяткой. Мой сомнительный птичий профиль стал выглядеть почти орлиным. Девки стали относится ко мне лучше. Гораздо лучше. На улице солнечно – в этом году апрель теплый. Две девушки расположились за спиной в машине. Обе провели половину дня у меня – пили пиво, мыли посуду и варили пельмени, по-очереди отдавались и играли в компьютер, загорали на балконе без верха, смотрели «Голый пистолет». Я выезжаю на набережную – солнце слева, я прищуриваюсь как хищный кот. Скорость около ста, я еще чувствую остаток приятной слабости. Стекла приспущены. Ветер со свистом мчится навстречу. Помню этот шум с детства, еще когда знакомые возили нас на машине по летнему загородному шоссе. Ветер так же рвался в окна торопливыми прохладными струями. Я люблю этот шум, и солнце, и скорость, свежие порывы воздуха. Какой же я крутой. Как теперь поведет себя Ира, прелестное создание, готовая фотомодель с обложки? Мы познакомились полгода назад, за пару месяцев общения она сумела сделать меня вполне несчастным. Мало того, что она умело держалась на расстоянии, так я еще был вынужден выслушивать ее бредни, состоящие из воспоминаний о ее недооконченных отношениях с каким-то бандитом на Мерседесе. Разумеется, у нее четкая система ценностей: «барыга – это плохо, бандит – это круто». Раз она даже обронила следующую фразу: «Я как напьюсь, такая дурная (трезвая тоже), я изменила ему со всеми его друзьями (такими же негодяями)». Она не отказывалась от приглашений на бандитские пьянки, где нажиралась и трахалась с братками своего мерзавца! Отъебав, братки просили ее не болтать языком. Ее мерзавец, по-видимому, был менеджером среднего звена, бригадиром, так что пользовался определенным авторитетом. Со мной она выпить отказалась. Красота имеет природное, читай – божественное происхождение, как высшие достижения искусства и даже больше. Я относился к Ире, как к сосуду совершенных линий и цвета, что используется, например, для переноски навоза диким кочевником. Чудо теряет непосредственность своего очарования, но лишь сильнее волнует сердце ценителя, ждущего только минуты, чтобы вполне отмыть красавицу в ванной и вложить в нее достойный ее предмет. Безнадежно. И вот – новая встреча. Увидев меня сквозь стекло моей машины, она поправила волосы, потом улыбнулась. Что это? Или новый серебристо-зеленый металлический отблеск появился в моих глазах? Мы поговорили немного, я позволил себе даже зевнуть пару раз. Я позвоню ей через несколько дней, мне даже интересно, чем же это кончится. Увы. Посиделки в кафе (разумеется, за мой счет), пустая болтовня о том, что раньше она была глупой, а теперь гораздо умнее. На прощание не дала поцеловать в губы. Она по-прежнему считает меня лохом и неудачником. Все-таки Жигули – еще не Мерседес. Ничего страшного. Много ли телок, незаслуженно избалованных хорошими машинами? На меня хватит и других: моложе, красивее и наивней. Качество уборки Если мне когда-нибудь суждено стать женихом, то я знаю верный способ проверить чувства невесты. Влюбленная женщина сразу начинает вить из холостяцкого барахла аккуратное гнездышко. Старание ее зависит от силы чувств. Равнодушные просто выбирают местечко почище, аккуратно усаживаются. Поругав грязный стакан, они выпивают все предложенное, мягко осведомляются, нет ли еще чего, в конце концов заявляют, что им пора домой и сматываются, оставляя хозяина в состоянии острой духовной неудовлетворенности. Квартира после них чище не становится. Большинство начинает мыть посуду, но этим ограничиваются. Это уже можно назвать легкой влюбленностью. Однако самостоятельное мытье посуды требует гораздо меньших усилий по сравнению с теми трудовыми подвигами, которые требуется совершить для приведения моей берлоги в приличное состояние. Если дело заходит дальше тарелок, то это уже серьезно. Одна несчастная первокурсница однажды вымыла мне дочиста плиту и раковину. Кроме того, привезла мне из дома в стеклянной банке довольно приличный грибной супчик, как трогательно, она варила его половину субботнего дня тайком от родителей. Супчик я сожрал, девицу отодрал, но к чему мне это чувство вины? Мне стоило большого труда отделаться от бедняжки, которая периодически звонила и требовала встречи. Впрочем, мама все равно убирает мою квартиру лучше всех, стоит лишь ей ко мне ворваться. Хорошо, что живет она вне пределов досягаемости пешехода, а то ходила бы каждую неделю, стыд-позор. Мне некогда квартиру убирать, я катаюсь на тачке. В эти теплые весенние дни глаза сами уходят от дороги в стороны. Там гуляют девушки. Они смеются, стреляют глазками. Иногда рядом с ними покачиваются неуклюжие фигуры озабоченных юнцов. Я снова и снова повторяю себе: «Чайник, будь бдителен!», но блудливый взгляд так и норовит проехаться по стройным ножкам и свежим личикам, как грязный грузовик через новенькую автостраду. Раз я ехал по мосту через Неву и – яркая сцена: высокий парень катал верхом на плечах молоденькую девушку. Ее голые колени слепили глаза проносящихся рыцарей. Она смеялась как похищаемая нимфа – загадочно, чуть недовольно. «Острое респираторное заболевание нижних дыхательных путей», - вот такие опасности грозят порядочной девушке при встрече с охотником в теплом и влажном лесу. Осторожнее! 1999-4,5 Неплохо поохотились на машине вместе с Андреем. На набережной сняли двух девок. Повезли кататься. Разыграли их на монетку. Андрей выиграл Наташу - крутую брюнетку ростом почти с меня, настоящую вамп, стройную и на вид ебливую. Мне досталась Света - небольшая, симпатичная, но, в отличие от подруги, в глаза не бросающаяся. После катания завезли их к Андрею. Выпили. Кроме меня. Водитель ограничен правилами движения и вынужденной абстиненцией. С одной стороны, всегда есть повод отказаться - я за рулем. В этом даже есть что-то крутое. С другой стороны - это разрушает коллектив. Андрей способен выпить при любых обстоятельствах. А вот девушки… Как же это, трезвый мужчина будет смотреть, как мы пьянеем? Свету с Наташей это несколько смущало, так что сильно напоить их не удалось. Тем не менее, мы уже готовились растащить их по комнатам, как вдруг гостьи стали прощаться. Что, почему? Они спешат. Уговаривать бесполезно. Удерживать - значит портить отношения. Ну ладно, пока. Вечер испорчен. - Блять, мы бы их так отхуярили… И еще бы потом поменялись… - Да, эта длинная, она бы запросто двоим могла… Если б другая не тормознула. - Если они так ушли, хуй их теперь вызвонишь. Все, можно о них забыть. Мы с другом прощаемся. Еду домой, вечером уныло смотрю телик. Щас хуй подрочу и спать. Телефонный звонок. - Привет! Узнаешь? - Да, - наверняка это Света с Наташей, только вот которая из них? Голоса я не различаю. - Как там у вас дела? - Хорошо. Это Наташа. Меня Светка просила позвонить, вот тут она смеется, хочет, чтобы я у тебя спросила, не против ли ты, чтобы мы к тебе в гости пришли? - Всегда буду рад. Может, заехать? - Нет-нет, мы сами придем. Ты не знаешь, Андрей уже заснул или нет? - Если он и заснул, то сразу проснется! - Ну ладно, мы идем. Тут же звоню Андрею. Он не спит. Удивлен. Неужели? Просто фантастика. Зачем тогда они уходили? Скорее всего, чтобы обеспечить себе алиби для своих постоянных молодых людей. Или просто собирались поебаться с кем-то другим, да не вышло. А мы - как запасной вариант. Что ж, и так неплохо. Если придут. Долгожданный звонок в дверь. Открываю. Первой стоит Наташа, Света прячется за ней. - Вот, девушку тебе привела. Не обижай. Что, Андрей не спит? - Нет, мы с ним пятнадцать минут назад говорили. - Ну и что, он хочет, чтобы я к нему приехала? - Да, конечно. Можешь позвонить - проверить. Еще оставалась надежда, что обе девки застрянут у меня. Но Наташа садится к телефону и несколькими словами поднимает Андрею хуй. - Привет! Это Наташа. Я к тебе сейчас приеду! Ждешь? Очень ждешь? Ну ладно, еду. Наташа встает, одергивает короткую юбку и заявляет мне: - Ну все, пока. Веди себя хорошо. - Пока. - Светка, подруга, прощай, может, еще увидимся! Девки ржут и обнимаются. Мы остаемся с Светой наедине. Вдруг не даст? Но, если верить Наташе, это идея Светы - вернуться! Да, отношения у нас неплохие. Гостеприимно предлагаю ей место на диване, подушку, одеяло. И, раздевшись до трусов, начинаю приставать. Света мило ломается, но уступает. У нее крупные сиськи, ведет она себя очень правильно - мягко, сдержанно, пассивно, но все приказания исполняет, даже, несмотря на природную лень и поздний час, прыгает на мне сверху. Кончаю, как мне и нравится - установив ее раком. Провожаю Светку утром и сразу прыгаю к телефону. Звонить Андрею. - Как дела? - А у тебя? - А я первый спросил! - У меня дела ХОРОШО! - А у меня тоже ХОРОШО! Мы ржем довольные. Неплохо мы их. Андрей уточняет подробности. Наташа, по его словам, вела себя отвязно: «А теперь давай так, давай я встану раком, сосать член – это меня так возбуждает, может трахнемся в жопу». Андрей ей до того уже предлагал трахаться в жопу, но когда она сама предложила – засмущался. Интересно, что она заставила его дрючить без гондона. Рискованно, на мой взгляд. Везет же дураку. Это ведь я сумел так понравиться Светке, что они вернулись. Впрочем, все еще не закончилось. Компания только тогда обречена на распад, когда все в ней уже окончательно переебались, ни одной новой комбинации партнеров больше нет. Может быть, мы еще что-нибудь придумаем. Через несколько дней Светка с Наташей приходят ко мне. Вечереет. Сидим, болтаем. Отпускаем шуточки о возможности групповичка. Всего лишь шуточки. Попутно тискаю Светку, целуюсь с ней, кроме того, будто играя, обнимаю Наташу за талию и целуюсь с ней тоже. Светка немного грустнеет. Наташа берет телефон и звонит Андрею. Его нет дома. Мобильник нужно покупать. Итак, возможности Наташи сужаются. Она соглашается переночевать у меня, разумеется, вместе с подругой. Лежим на моем большом диване. Я - посередине, в семейных трусах в цветочек. Справа - Светка, в белых трусиках. Обороняется от моих приставаний. Слева - Наташа, в плотных уличных брюках. Я к ней даже и не пристаю. Начинать следует с легкой добычи. Цапля с неба сама спустится посмотреть, как синицу будут трахать. Но зачем эти брюки? Ее даже не одолел мой аргумент о недопустимости использования уличной одежды при ночлеге. Лежит носом в свою подушку, вытянула ноги и подслушивает, согласится Светка при ней, или нет. Приставал я долго и безуспешно, уже начал было злиться, но решил сходить поссать. Возвращаюсь. Снова налегаю на Светку - видимо, они о чем-то договорились, сопротивление ослабевает. Скоро я срываю с нее трусики, с себя - семейники в цветочек, напяливаю гондон и засаживаю ей член. Я там уже был, но дело не в этом. Наташа слушает все это в оба уха, я уверен. Ебу Светку сверху - вряд ли она встанет раком при подруге, а ложиться под нее - значит потерять мобильность и контроль над ситуацией. Ебу сверху. Немного подождал, пока Наташа разогреется. Теперь ее нужно потрогать. Рукой спинку. Блять, отталкивает. Хуже того, когда трогаю снова - начинает бурчать: - У тебя есть девушка, ты ее и трахай, нечего приставать. Вот это облом. Светка грустнеет, впрочем, деваться ей некуда - я сверху и по-прежнему хуярю ее в ритме раз-два. А что мне терять? Вместо руки начинаю трогать Наташу ногой. Не слишком удобно, но забавно. Трогать девушку ногой - это что-то новое. Провожу ступней по Наташиной жопе, по бедрам, по икрам, ого, она не отталкивается, класс, дело пошло, круто, она начинает поглаживать мою ногу, отлично, продолжаю хуярить Светку и, между делом, подпихиваю ее все ближе к Наташе, та переворачивается на спину, их тела так близко, что я могу целовать их по очереди, я стараюсь расстегнуть Наташе брюки, эх, если бы она была в короткой юбке, как в прошлый раз, вообще не было бы проблем, я бы ее уже взял. А теперь приходится - выскакиваю из Светки и налетаю на Наташу стаскивать с нее все, погрустневшая Светка прикрывает наготу одеялом, Наташа отказывается от моей помощи и снимает брюки сама, класс, любопытно, она требует надеть свежий гондон - она что, слишком хорошо знает свою подругу, интересно, это никак не соответствует ее бесшабашному сексу с Андреем, без всякой защиты. Отлично, в новом гондоне наезжаю на нее, ухх, вот так блядина, Андрею давала, а теперь я ее буду ебать, утыкаюсь носом в ее густые волосы, раздвигаю коленями длинные стройные ляжки - эхх, въезжаю хуем в ее пизду, вот тебе, сука бля! Люблю ебать таких девок, черт возьми! Она ростом почти с меня, хорошие крепкие сиськи, пизденка у нее не маленькая, соответствует ее имиджу, я сильно возбужден, я ее выебу на хуй! Наташка заявляет: - Давай я раком встану. Я только раком могу кончить. Какая наглость! Это при подруге! Светка съежилась под одеялом, в комнате темно, но она видит наши беснующиеся силуэты и слышит каждый шлепок соединяющихся тел! - Давай. Раком она стоит эффектно. Жопа. Налезаю, вхожу. Пожалуй, немного высоковато. Раком я привык держаться не столько за счет бабы, сколько на собственных коленях и выпрямленных руках. А здесь приходится выпрямляться и хуярить ее не сверху, а именно сзади. Выебу проблядь! Ловко же я ее! И так ебал, и раком ебу! Как джентльмен, считаю долгом поинтересоваться: - Сверху будешь? - Нет, я только раком… а, а, а… Она ничего не стесняется. Бедная Светка должна все это слушать. Наташка слюнявит палец и трет себе клитор. Еще слюнявит, еще трет. Охуевшая блядина! Даже один-на-один далеко не каждая шкура такое делает. А здесь, в присутствии близкой подруги, боже мой! Несмотря на все выкрутасы, кончить Наташке так и не удалось. Я старался как мог, держался молодцом, но все же настал момент, когда я застонал и забился лобком о ее жопу. Наташка разочарованно вздохнула: - Ну вот и все… Черт. - Ничего, я сейчас отдохну и снова можно будет. Второй раз я тоже ебал Наташку. А Светка мне больше так и не дала. Андрей воспринял известие о Наташкином визите с явным неудовольствием. Вот еще, блядь для друга пожалел! Наташка и Светка вновь заявились ко мне через несколько дней. Вместо того, чтобы заняться групповым сексом, девки позвонили Андрею, сообщили, что выезжают к нему, после чего одолжили у меня сто пятьдесят рублей на мелкие расходы и исчезли. - Зря ты им деньги дал, - подвел итог дружище, прождав коварных блядей несколько часов подряд. Впрочем, мне на этих девок трудно обижаться. Облом на дискотеке Вместе с Андреем и одним из его новых бескультурных приятелей идем на заранее выбранную дискотеку. По информации от знакомых, туда ходят не столько плясать, сколько давать. Заходим, смотрим вокруг. Интерьер так себе, что имеет свои плюсы, народ в такой обстановке не стесняется быстро нажраться дешевым пойлом, побыковать, на пол наблевать. Нас трое, что, с учетом довольно агрессивного окружения, совсем немного. Гопники ходят сюда группами человек по десять. Хм, неприятно. Хорошо еще, что охрана видна сразу - здоровенные морды в омоновской форме. Видать, дерутся здесь часто. А вот баб что-то немного. Прямо скажем. Хотя вот, две девки. Ничего такие. У одной милое личико, у другой хорошие ноги. Подойду знакомиться. Правда, нас трое. Ну ладно, что-нибудь придумаем. Через полчаса я окончательно понимаю, что в нашей компании мне отводится роль пятого лишнего. Это хуйня, знаете ли. Все неправильно. По нашим с Андреем многолетним устоям, тот, кто познакомился с девками, выбирает себе понравившуюся. В этом случае выбирать должен я. Хорошо, допустим, его новый приятель не знает этого правила. Тогда бабы должны быть разыграны на монетку. Все по-честному. Я бы нисколько не был уязвлен, окажись я пятым лишним в результате глупого невезения. Но вот чтобы так: завязать знакомство, увлечь беседой, всех перезнакомить, а потом выпасть в осадок в пользу Андрея и его безмозглого ученика - это меня бесит. К тому же я начинаю подозревать Андрея в предательстве моих интересов. Девки всегда следят с особым вниманием за отношениями между ребятами в компании. Это правильно - как же они еще могут лучше понять новых знакомых, если не через наблюдение их ролей в мужском коллективе. Понятно, Андрей - главный. Высокий здоровый мужик с теплой улыбкой и прищуром Ричарда Гира, соперников у него нет, есть только верный оруженосец, простой, но веселый парень. Хотя есть и соперник, только неудачливый. Это я. Типичный Бивис - нервный и злобненький. Никак не может расслабиться и нормально отдохнуть. Переживает свою отчужденность. Ричард Гир с оруженосцем снисходительно пропускают его вымученные реплики. Пиздец. Если бы в команде было согласие, я бы еще мог посидеть на скамейке запасных, чтобы выйти на поле, когда исход матча уже будет окончательно решен, счет забитых голов: два-ноль в пользу мальчиков, по сигналу играющего тренера Бивис выскакивает из прокуренной кухни как черт из табакерки, бросается в атаку на девочек и тут же сам заколачивает одной из них красивый гол, то есть палку, бросается на другую, еще палку, еще, ура, мы победили. Нет, что-то говорит мне о том, что такой вариант не пройдет. Легко устроить групповичок "вдвоем одну", сложнее - "пара на пару", еще сложнее, на мой взгляд - "один двух", но вот организовать действо впятером - это действительно трудная задача. Тем более, что наш режиссер, играющий тренер и Ричард Гир в одном лице, этим нисколько не обеспокоен. Бивис не будет играть, не будет забивать голы. Ему никто не даст. Наблюдаю две танцующие пары - Андрей обнимается со смазливой, его ученик - с ногастой. Меня как будто бы нет. Я мог бы попробовать снять еще бабу для себя, но как? Настроение крайне хуевое. К тому же, бабы по одной не ходят. У них есть подружки. В сущности, на дискотеках происходит знакомство не личностей, а команд - мужской и женской. А моя команда уже определила свой план на игру. Без меня. Иду к Андрею на переговоры. В ответ на мои сетования он отвечает: - Лешик, не напрягайся, а то девок распугаешь. Отдыхай, расслабься, будь попроще. Не надо за ними бегать, нужно быть ненавязчивым, тогда они сами прибегут. Прекрасный совет, только не ко времени. - Андрей, нужно как-то мне вовлечься в процесс. А то ведь потом не дадут. Я вообще не понимаю, как они мне дадут. Друг улыбается как Ричард Гир и гладит меня по спине. - Леш, ну чего ты все одно и то же, дадут - не дадут. Отдыхай, там видно будет. Неужели он действительно так спокоен во время охоты? Или просто выпил достаточно для хорошего настроения? Я за рулем и пить не могу, да и не хочу. Нужно что-то решать. Подхожу к ногастой - она главная из двух. - Как настроение? - Ой, все отлично! Она рассчитывает, что я угощу их выпивкой, и не портит со мной отношения. Но танцевать предпочитает с Андреевым учеником, сучка. - Что, поехали к нам? - К вам? Нам и здесь весело. Музыка хорошая. Музыка - говно. Весьма вероятно, что именно гнусная советская попсятина и испортила мне настроение на этой дискотеке. Музыкальный вкус у меня, вероятно, не очень, но он все-таки есть. Не переношу дешевых фальшивок отечественной эстрады. Если при первых бумсах новой песенки девки визжали в предвкушении восторга, то я кривился и ежился в гадливом отвращении. - Поехали, а? У нас тоже есть музыка, и получше. - Да нет, мы еще поплясать хотим. Нервы мои сдают. Хотя, а что мне, собственно, терять? - О Кей. Сколько стоит, чтобы вы к нам сейчас поехали? - Что? Я не поняла? - Сколько стоит, чтобы вы к нам сейчас поехали? Ногастая фыркает, отворачивается от меня и отходит вместе со смазливой, рассказывая ей на ухо, какой я негодяй. Что ж. Я сделал все, что мог. Симпатичных и свободных девок на дискотеке я больше не вижу, можно отчаливать. Прощаюсь с товарищами, сообщаю Андрею о сделанном предложении и их отказе. Его лицо вытягивается. Этого он не планировал. Тем не менее, он решает остаться. Еду домой по ночному городу. Хорошо. Бывает, что никого не трахнешь, ладно, чего жалеть. Лучше высплюсь. Утром звоню Андрею. - Ну, как дела? - Разумеется, ХОРОШО! - Что, еще кого-то сняли? - Да нет, мы этих двух трахнули. Хоть ты и здорово помешал с этими своими деньгами, они и ехать-то не хотели, все возмущались. - И что? - Ну, потом все-таки согласились, приехали к нам и дали. - Двое на двое? - Да нет, мы уже устали сильно. Витек дернул ту, в короткой юбке (ногастая), а я эту, которая лыбилась. Так, ничего особенного, поебались немножко. Зря ты так дергался, спокойнее нужно. Андрей торжествовал. Что-то между нами не так, но что обиднее всего - это часто оборачивается не в мою пользу. Терпеть не могу проигрывать. 1999-6 Приближается ночь, а я снова один. Томительное чувство. Все победы остались в прошлом. Никого рядом, даже не выебать, поговорить не с кем. У всех друзей, даже у Андрея, случаются с девками продолжительные отношения. Мне бывает смешно рассматривать их подружек при свете дня. Так, чаще всего - это девчонки на разок, больше мне бы их не захотелось. Они не просто далеки от идеала красоты, но под влиянием статуса постоянной девушки их самооценка раздувается как воздушный шарик на празднике. Выходит наглая дура с небритой губой. Смех и грех, только время терять. Это я храбрюсь, пока солнышко светит. А накатывает тяжелый вечер - и как же мне самому хочется прижаться к теплой, нежной и доброй русской женщине, пусть гладит и утешает, и жалеет, и прощает. Увы. Сажусь в машину, вперед - на охоту, нужно кого-нибудь трахнуть. Огни, улицы, торопливые силуэты - не выскакивать же на каждом углу? А почему бы и нет? Мне нужно обязательно кого-нибудь натянуть. Блять, я даже шлюху дорожную сейчас бы трахнул. Ну, может быть, не всякую, а такую, посимпатичнее. Хотя это одни наркоманки, не страшные только в темноте. Вот, какая-то девка руку тянет. Не шлюха, с ней подружка и пара мужиков. Ладно, тормозну - деньжата тоже пригодятся. - До Черной речки за сто рублей довезете? - Конечно, садитесь. Хорошая девка, я бы ее и бесплатно покатал. И, похоже, она это чувствует. Ее мужики и подруга теснятся на заднем сиденье, она - рядом со мной, на месте наиболее уважаемого пассажира. Любопытная русификация правил автомобильного этикета. По идее, главная персона в машине должна занимать место сзади и справа. И чтобы облетающий по дуге блестящие обводы лимузина шофер в фуражке с кокардой почтительно открывал перед ней широкую дверь с бесшумным замком. Но в девятке сзади особенно не развалишься. Там тесно. До такой степени, что знатоки предостерегают от суматошной ебли в крысиной тесноте заднего пространства, как весьма потного и требующего особенной ловкости занятия, а людям рассудительным советуют прицеливаться шпильками в крышу на сильно запрокинутом переднем сиденье. Вот оно-то и становится наиболее престижным. Шофер в России - пока еще личность уважаемая. У акустики девятки есть полезная особенность. Задним пассажирам не слышно, что говорят спереди. Особенно если машина дребезжит салонной пластмассой, как и должна вести себя девятка, не подвергнутая хитроумным улучшениям любителей в ней покопаться. Не буду же я вкладываться в звукоизоляцию! Мне так даже удобнее. Я спокойно представляюсь и вполголоса беседую. Очень нетрудно поддерживать разговор, когда основным занятием остается управление автомобилем, а фразы можно отпускать не чаще, чем они сами приходят. Ее зовут Оля. Я веду машину, стараясь не показать себя чайником, иногда между поворотами бросаю взгляд на ее симпатичное лицо, она всегда отвечает быстрым движением глаз и улыбается в ответ. Неплохо. Она заинтересована мною настолько, что за всю дорогу обращается к своим друзьям лишь пару раз. Это при том, что наша с ней прерывистая беседа небогата содержанием. Кокетничать можно и без сложных материй. Приехали. Компания вываливает из машины. Деньги-то будут? Оля выходит с ними, и я уже думаю, что наше знакомство закончилось, но она тут же возвращается. И сует мне бумажку. Блять, неловко. Беру. - Э-э… - Да? - она с готовностью ждет продолжения. - Я бы хотел с Вами встретиться… - Вот как! Ручка есть? - Да, вот. Вряд ли ее друзья могли быть настолько пьяны, что не придали значения этой странной задержке, но она успела аккуратно записать свой номер на клочке бумаги. Новый знакомый для нее важнее, чем собственная репутация в глазах ее спутников! Проблядь. Хотя, а почему бы и нет? Я хорош собой и вел машину вполне достойно. Ни разу не заглох. Звоню ей на следующий день. Она рада. Приглашаю встретиться. Заезжаю за ней на своей красавице девятке. Крутой парень. Оля пару лет назад закончила институт. Была замужем, но теперь бросила это занятие, живет с мамой и сама воспитывает сына. Рожавшая баба! Все становится проще! Ей охота не меньше, а больше, чем мне! Буду прям. - Можно отметить наше знакомство. - Можно. - Красное вино любишь? - Не откажусь. - Махнем ко мне? - Поехали. Выпиваем немножко. И я лезу целоваться. Интересно, трахалась она вчера со своими? Или, может, сразу двум давала? Оля отвечает, мы сосемся, я мну ее сиськи, ляжки… - У меня месячные… - Ничего страшного, одену резинку. Мы энергично раздеваемся, я накатываю гондон, прыгаю на нее. После родов у нее хорошая крупная пизда, тело в неплохом состоянии. Конечно, это не молочная телочка в возрасте Джульетты, не дурно воспитанная старшеклассница, еще не понимающая, как сильно к ней влечет, какое безумие и радость овладевать ее свежей упругой доступной неотзывчивой красотой. Но есть свое обаяние и в разгоряченной мамашке, алчно распялившей свои тяжеловатые ляжки, готовой на все, чтобы ее как следует ебли. Олька подмахивает, я грубо хуярю ее, что бы такое выкинуть, ага, суну ей палец в рот, пусть сосет как будто это хуй, Олька сосет мой палец, блять, она уже не сосет, а кусает его, сука, больно, я выдергиваю палец, она вцепляется зубами в плечо, ссука блять, нет, так не пойдет, да я тебя на хуй выебу, дрючу ее очень грубо, чтобы не кусалась, затыкаю ей пасть кулаком, и она грызет его основание, пока я не кончаю с уханьем: - Олька, я тебя выебал! В ответ она стонет и сжимает ляжки. Круто. Чего-то в этом роде мне и не хватало. Похоже, ей тоже понравилось. Эти разведенки в постели не требуют декламации любовных стихов. Только пороть, да пожестче. Отдыхаем потные и бесстыдные. Олька не ныряет под одеяло, а с изрядной долей провокации драпируется простыней. - А что вы вчера там делали? - День рождения праздновали. - И что, удачно? - Нет, скучно было. Это комплимент в мою пользу. В то же время, это не значит, что она никому не дала, когда нажралась. - Скучно? Даже не приставали? Олька улыбается. - Да что б вы, мужики, не приставали, это надо такой страшной быть… Забавно. Кладу ей руку на бедро. Заглядываю под простыню, туда, где стыдно. Она немного сводит ляжки, я все равно гляжу на ее пизду, но так выходит даже лучше - она как бы стесняется. - Ну, они приставали, а ты что, согласилась? Хуй начинает привставать. - Что значит согласилась? За кого ты меня принимаешь, что я с каждым буду, что ли? - У-у, конечно нет, не с каждым… Я напяливаю свежий гондон и тяжело налезаю на нее, сильно загнув одну ляжку вверх, засовываю хуй, делаю пару толчков, сдергиваю простыню, целую в грудь, кусаю в плечо, толкаю еще, она не то стонет, не то рычит, похоже, тоже хочет пустить в ход зубы - нет уж, хорошего помаленьку. Ебемся весело и разнообразно, кусаться ей больше не даю - больно все-таки. Мне так понравилась ее развязная манера, что через несколько дней я позвонил Ольке снова. Второе свидание меня вполне разочаровало. Абсолютная скука - знакомая баба, уже ебал, никакого спортивного интереса, никаких забавных извращений, ни зубов, ни сопротивления, так, раздел, кинул палочку - и спать. Действительно, это глупость, входить два раза в одну реку. В последнее время Андрей стал попивать чаще. Это следствие или причина его заметного личностного роста, выразившегося еще и в том, что теперь он заваливает практически всех, на кого лезет? Но мы с ним все отдаляемся друг от друга. Рубаха-парень и расчетливый яппи вряд ли смогут выработать много общих идеалов. И вообще, в чем смысл нашего гнусного существования? Дрючить баб? Зарабатывать бабки? В конце всего этого безумия нас ждет безжалостный судья, знающий лишь один приговор, смертный. Звоню Андрею, нужно пообщаться. Он отвечает, делая вид, что трезвый. М-да, частенько он в последнее время. - Ты что, опять поддал? - Лешик, ну что ты напрягаешься, живи проще. - Что, один или с девками? - Да, была тут одна. - И чего, как дела? - Разумеется, ХОРОШО. - Круто. Как девка-то, ничего? - Да, ничего такая. - А лет сколько? - Так, лет двадцать. - Неплохо. Слушай, вообще, на хрена все это нужно? - Ха-ха! Ты что, тоже кого-то трахнул? - Да нет, я просто подумал - то, чем мы занимаемся, это же полное безумие. Девки, эта беготня, этот напряг, даст - не даст, зачем это все нужно? Это же болезнь, сатириазис. - Лешик, я же всегда тебе говорил, что ты слишком к этому серьезно относишься. Вот я, например. Захотел - трахнул. Захотел - выпил. Захотел - с ребятами поболтал, телик посмотрел, в компьютер поиграл. Это у тебя сатириазис, а у меня - гедонизм. Или эпикурейство. - Наверное, да, ты прав. Меня все это слишком напрягает, может, бухать нужно почаще. И курить. Тогда это будет эпикурейство. Я, правда, не курю, зато гондонами пользуюсь - для меня это будет гедонизм.