Девушку подвела ко мне ее мама. Подвела и сказала: -- Вот: она влюбилась в вас. Делайте с ней, что хотите... -- Девушка была невыносимо юна и красива. Мама была невыносимо красива тоже. Обе они – и мама и девушка, были в пиар-команде завода пожарных машин города Торжка. Я был сбоку-припеку в команде пожарно-технической фирмы из Новосибирска, не был ни юн ни красив, был на тот момент безработным, переживал семейный кризис Дело происходило на выставке-ярмарке пожарного и спасательного оборудования, проходившей на бывшей ВДНХ. Новосибирская фирма сама ничего не производила, а представляла в качестве дилера-дистрибьютора американскую компанию «Амкус». Компания из Чикаго производила, как считалось, лучшие в мире гидравлические ножницы для разрезания попавших в аварию автомобилей. Присмотревшись к названию фирмы и ее продукции повнимательней, я придумал для нее вот такой рекламный слоган: «Ам! Кус! -- и спасен!» Обыгрывая название фирмы, имел при этом в виду, что ножницы «Амкус» в два счета перекусывают металл разбитого автомобиля, благодаря чему можно вызволить, спасти оказавшегося в нем в западне человека. Когда хозяину фирмы растолковали мою рекламную формулу – (сам я тогда по-английски) не говорил, он заявил, что слоган – лучший в мире (продуукция компании продавалась и, соответственно, рекламировалась, на всех континентах: она была и легче и мощнее аналогов, предлагавшихся конкурентами). Видимо оценка американца сыграла свою роль – и земляки позвали меня в Москву. Десятки фирм из разных стран мира, пытаясь переплюнуть «Амкус», публично корежили своими устрашающими инструментами корпуса старых автомобилей... Вот на фоне этого скрежета и лязга блистали, как две сказочные феи, две прекрасные незнакомки из Торжка. Руководитель Новосибирской Фирмы Николай Бикетов, бывший майор пожарной охраны, нашедший золотую жилу в продаже огнетушителей, пожарных машин и иных малосъедобных вещей, внешне напоминал актера Гаррисона Форда, был необыкновенно амбициозен и стремился превратить свою, весьма скромно начинавшую, фирму, в компанию мирового уровня. Участвовавшие в ярмарке менеджеры компании были бывалыми людьми, главным образом, бышими офицерами. Николай многому научился в части пиара на аналогичных выставках-ярмарках, проходивших в Новосибирске. В частности, носивший прежде старенькую офицерскую форму, в Москве на ярмарке он дважды. А иногда и трижды в день менял отлично сшитые костюмы ярких цветов и стильного покроя... Того же требовал и от своих менеджеров. При всем желании такому уровню притязаний я, на от момент малоимущий, соотвеьствовать бы не смог. Ходил в потертых джинсах и свитере... Николай Немедленно обратил внимание на двух пожарно-пиарных фей их торжка. Не знаю, чем он их привадил, но обе красавицы больше времени проводили на новосибирском выставочном стенде, чем у своих пожарных машин, бесплатно работая на продукцию «Амкуса»... Николай, широкой души русский мужик, рыцарь, прокладывал дорогу к сердцам красавиц с помощью пухлого кошелька: оплачивая днем обеды всей коипании, вечером – банкеты в отеле... Я ни на что не расчитывал. Ни на что не претендовал. Я безнадежно проигрывал в соревновании с «денежным мешком» и его щеголеватыми подтянутыми гвардейцами. Поэтому откровенно прикалывался. Хохмил, эпиграммировал, каламбурил, рифмовал... В этом Николай охотно отдавал мне первенство, и с удовольствием хохотал над моими «перлами»... Девушка была выокого роста блондинкой лет, наверное, семнадцати... Мама – брюнеткой, лет, похоже тридцати пяти... Замечательно, профессионально ухоженная, она казалась дочери старшей сестрой, никак не мамой... Мне тогда уже «настучало» полсотни, причем, не только по голове, но и, весьма основательно – по душе... -- Вот, сказала мама, она влюбилась в вас. Делайте с ней, что хотите. Бедный ребенок впервые оказался в компании таких мужчин – и пропал... – Мама с полминуты посидела еще рядом со мной и с дочерью – поднялась и ушла... У девушки на глазах появились слезы... Да, задачку подкинула жизнь... К такому повороту событий я абсолютно не был готов. «Таким» мужчиной я ощущал себя лет за двадцать до того. А в ту пору я был никому не нужным, самому себе не нужным стариком... Я не чувствовал, что у меня и этой светлой девочки могут быть какие-то перспективы в жизни. Точнее, не чувствовал, что у нее могут быть какие-нибудь перспективы со мной... Нравилась ли она мне? Безумно? Хотел ли я ее? До потери сознания... Я молчал. Она заплакала. Потом сказала: -- Сегодня вечером мама уйдет к своему Володе... -- (Это был один из менеджеров из команды Бекетова. Я и не заметил, что Володя стал уже ее...). --Приходите ко мне. ... И заплакала еще сильнее... Я протянул ей платок. И в растерянности произнес... Я буду гнать из свеклы самогон И продавать чекушку по рублю. И перестанет пить одеколон Та девушка, которую люблю... Девушка нервно всхлипнула. А потом захохотала... И посмотрела благодарно на меня... А я стал плести несусветную чушь, говоря о том, что она ошибается, принимая за любовь сиюминутное увлечение, что я не хочу обманывать ее, что она не должна поддаваться чувству... Словом это был бездарный повтор онегинского ответа на письма Татьяны в худшем варианте... Пока я нес всю эту банальщину мы были одни, потом подошли Бекетов и иже с ним, я замолчал. Девушка поднялась и молча ушла. Больше я ее не видел – она старательно не попадалась мне на глаза... Я возвратился в Новосибирск, в еще худщем настроении. Чем уезжал из него в Москву... Продолжая общаться с «бекетовцами», я узал от них, что Коля то и дело отправляется по делам в Торжок... Я догадываюсь. Какие у него там могут быть дела и с кем... А на моем сердце появился еще один рубец – еще одна отметена о несбывшемся...