Я замкнул, наконец, свои сны, опечатал и ключ удалил. Почернел «черный ящик». Был рыжим, стал пепельным волос, Изменился, окреп, закалился чуть слышимый голос, Заискрились к корням подведённые мин фитили. Подсознание в трещинах прошлых случайных побед Над собой, над другими, над зыбкой конечностью серой, Как и прежде лечу в пустоте вне любви и вне веры, Вне надежды оставить вам в душах пылающий след. Отложил бумеранг, закопал томагавки, стилеты, стволы, Не поставил креста там, где рифмы сокровища скрыты, Не оставил ни карт, ни инструкций – и слишком малы Перспективы наткнуться на вечности краешек взрытый. Жаль мне вас, на корню, вас, так тщетно в неравной борьбе Столь усиленно с жизнью постылою счёты сводящих, Копошащихся в мира обломках по гузно в… себе, Власти алчущих, славы желающих… хрен предержащих; За личинами прячущих лица, дела и шальные мечты; Обделённых талантом любить эту жизнь безответно; Потакающих слабостям, клонам, иконам, страстишкам пустым; Имена позабывших ушедших в покой в нимбе строк недопетых; Растворяющих в мареве дней недостойных любви эликсир – Квинтэссенцию слухов и сплетен хромого сознанья; Осуждающих, судящих, служащих, рвущих на части сей мир И скулящих, судьбой осуждённых на страх наказанья; Угрожающих равным и льстящих великим, плюющим на сброд; Отгрызающих счастья крупицы от искренных смехов; Беззастенчиво лижущих слова следы или, наоборот, Затыкающих уши, заслышав нежданно звенящее эхо Позабытых сказаний о мире, в котором для вас больше нет, Ни пристанища, ни даже жалкого места под солнцем; Нервно ждущих и чешущих репы, жующих обед Из баланды и лжи на страстях, той, что прозой зовётся; Тихо пьющих, лакающих залпом, цедящих как взвесь Ваших будней и праздников быт; оставляющих копоть… Утешенье одно: я везде, где я был... где я буду... где, всё-таки, есть! Ну, а вам на корнях до меня ещё топать и топать.