Часть 13. Не самая худшая, вопреки номеру. Вот и снова 1 сентября! Повзрослевшие мальчики выросли за лето выше девочек, а мы всё смеялись, что они ростом не вышли, девочки – барышни, каждая постаралась пришить самые красивые воротнички, и отличиться белым передником. Из всего класса кажется одна я пришла в больших белых бантах. После торжественной линейки в классе обнаружили надпись на доске. Что про других было написано я не помню, а про меня: «Пьянова и на выпускной придет в бантиках». Все смеялись, а я ответила: «Ну и что, через год уже не оденешь, можно и на выпускной». Начались школьные будни. Первым делом нас послали в колхоз, собирать сахарную свёклу. Мы две недели ударными темпами трудились, так как за наибольшее количество собранного урожая полагалась поездка в Волгоград на весь класс. Уставали дико, свёкла сидела намертво, мы и ногами по ней стучали, и за высохшую ботву тянули. Все были грязные и весёлые. Поездку эту мы выиграли, но ещё один класс собрал столько же свёклы, сколько и мы, встал вопрос, кто поедет. Приняли Соломоново решение, поедут пятьдесят на пятьдесят. Собрали комсомольское собрание, стали решать, кто поедет. Меня выбрали. Гордая и счастливая я шла домой. Но там меня ждало разочарование. Снова возникла проблема с деньгами, проезд был за свой счет, в путёвку входило проживание, питание и экскурсии. На следующий день в классе я сообщила что не поеду. Тут наш, хоть и не очень дружный класс, решил меня отстоять. После уроков все кто едет заявились к нам домой. Разъяснили, что едут не все, и что меня выбрали, и что поедет теперь недостойный. Мама растрогалась и уступила. Деньги заняли под получку. По случаю выигравшим стал и класс Ларисы, подружки, что через забор жила, она тоже ехала. Учителя поехали за билетами, оказалось, что на прямой поезд билеты проданы, поэтому взяли с пересадкой в Харькове. Все даже обрадовались, ещё один город посетить, хорошо ведь. Вот и пришло время рассказать о мамином общежитии в Харькове, и его роли в нашей жизни. В общежитии мама жила с двумя сёстрами, Ниной и Шурой. Жили дружно. Все работали на швейной фабрике. У мамы был жених из её села, он служил в армии, тогда это было три года. Шура и Нина были сироты, мама их возила к своим родителям откармливать. У Нины не было правой руки, она попала под поезд, научилась писать и всё делать левой, левой. На фабрике работала учётчицей. Была она знакома с моим отцом, после работы они иногда вместе выпивали у проходной, по бокалу пива. Однажды отец увидел тётю Нину с мамой. Попросил познакомить. А надо знать моего отца, если что решил - кремень. Покорял маму долго, заходил издалека. Приносил вязки баранок, селёдку на всю комнату в общежитии. Девчонки подначивали маму, чтобы парня не упустила. Ну, чем это закончилось, уже ясно. Но на этом история не закончилась. Тётя Нина была у нас, как родная сестра, приезжала к нам часто. И мы у неё бывали, когда ездили через Харьков к маминым родителям, она нас всех очень любила. Жила она в той самой комнате, вернее двух смежных, что были общежитием, замуж не вышла, детей не родила, ну, это другая история. На подселении у неё в третьей комнате жил милиционер с семьей . Тётя Нина всегда мечтала породниться с нами. Были у неё племянники. Старшего, Сергея, она знакомила с нашей Олей. Но Оле он не понравился. Она у нас девушка с характером, нравились ей парни с широкими жестами, что бы по ресторанам водили. А Сергей серьезный парень. Нет, он не жадный, просто жизнь досталась ему нелёгкая. Вот он и экономил. Второй, Виктор. Он на два года старше меня. Мама летом ездила к бабушке и гостила у тёти Нины, так та все уши прожужжала маме про племянника Витю. Мама отвезла ей несколько наших домашних фотографийи тётя Нина тут же положила их на трельяж под стекло. Когда стало известно, что мы будем целый день в Харькове ждать вечернего поезда на Волгоград, сразу было решено что я пойду к тёте Нине. Перед отъездом мама предупредила Галинку, что я не пойду на экскурсию, а поеду к тётке, город я знаю, не заблужусь, тем более, что там одна остановка на метро, вернусь к отходу поезда. Ехали мы весело, всю ночь смеялись, бегали по вагону, в Харьков явились уставшие. Я с вокзала позвонила тёте Нине. Она была дома, на работу собиралась во вторую смену. Через полчаса я уже у неё. Она хоть и с одной рукой, а чистюля, хозяйка, каких мало. Застала я её за стиркой. Она сразу меня накормила, борщ варила, отменный. Потом я стала полоскать бельё. Она всё рассказывает, какой у них Витя замечательный. И что учится он в ХАИ (Харьковский авиационный институт). Потом я сделала в квартире уборку. Тут и время ей на работу идти. Она на ходу показывает мне фотографии, Сергей с женой и дочкой, к той поре он уже женился и Машеньку родили, тётя Шура с дочерьми, Витя, Витины родители. А потом перед самым выходом: «Леся, ляг, поспи, а то вы в вагоне точно не спали, да и следующая ночь такая же будет. А, чуть не забыла, скоро Витя придёт, он в бассейн ходит после института, так ты ему скажи, пусть хлеба купит, а если не дождешься, ключ от комнаты под половик положи, а входную дверь, просто захлопни». Мы распрощались, я легла спать, проснулась, ахнула, надо было бежать на вокзал, к назначенному времени опаздывала, всё закрыла, захлопнула, и побежала. На вокзал почти не опоздала. До отправления поезда было ещё два часа. Получили багаж, стали на перрон идти. И тут я вспомнила. Ведь хлеб надо купить, а я не сказала, он не пришёл, а записку я не додумалась оставить. Я предупредила Галинку, что выйду позвонить, отдала сумку Сашке. Со мной увязалась Лариса. Я позвонила, поздоровалась, представилась, про хлеб сказала. Он ответил, что много про меня слышал от тёток. Предложил сыграть на гитаре и спеть. Мы с Ларисой слушали, почему-то хихикали. Пел он: «Всё, всё что в жизни есть у меня». Потом сказал: «Можно я приеду?», Лариса в бок толкает, кивает. В общем, мы вошли в азарт и договорились где встретимся, тем более, что на фото мы друг друга видели. Приехал он довольно быстро. Фото это одно, а живой человек, совсем другое. Я в купленной новой шубе, дело было 3 ноября. В чёрном цветастом платке. А он в японской куртке, тогда модные были такие. Я в своей шубе померкла. Подошёл, поздоровался, мы заспешили на перрон, он с нами. Оба класса на перроне онемели, учителя, и те слова сказать не могли. Один день в Харькове и пришла с парнем. Лариска побежала к своим, что-то там ещё от себя рассказала, разогрела обстановку. Мы стоим, разговариваем. Подошёл Саша, я их познакомила. Как потом рассказывал мне Саша, ребята стали подшучивать, мол, твоя-то, шустра, за один день какого парня отхватила, ты бы пошёл, разобрался. Вот он и сделал вид, что разобрался. Перед отправлением поезда Витя вынул из кармана своё фото, подарил мне. И попросил, чтобы я ему из Волгограда письмо написала, потому что он кроме Харькова и родного города Армавира нигде не был, а ему так интересно. Ещё сказал, что писать не любит, поэтому, неизвестно, как скоро он мне на него ответит. Ну вот, я вошла в вагон, помахала рукой, и залезла на верхнюю боковую полку, там мне место выделили. Я лежала и думала, что парень как парень, ничего особенного, самый обычный, немного даже угловатый. Вагон гудел, мальчишки хохмили, дразнили Сашку. Он лениво отшучивался, потом подошёл: «Ну, что, ломаем дальше комедию?». Я ответила, что не знаю. Стали подходить девочки, попросили фотку посмотреть, я показала, они подытожили: «Красавчик». Я, про себя, удивлялась: «И что они в нём красивого нашли?», посыпались вопросы, пришлось рассказать о письме, я вообще не держу в себе, обычно делюсь. Постепенно все утихомирились, уснули. В Волгограде нас разместили в школе в актовом зале. Поставили тонкую фанерную перегородку, девочки по очереди подходили, прислушивались, о чём мальчишки разговаривают. Начались экскурсии, об обещании написать письмо я не забыла, но находилась в раздумьях, стоит ли городить огород, ведь он мне не понравился. На второй, или на третий день, девочки услышали шум на стороне мальчиков, все затихли, стали прислушиваться. Тема не изменилась, Сашку терроризировали, но он стойко отшучивался. Типа, да ладно, разбёрёмся, потом, дома. Девчонки вспомнили о письме, стали спрашивать, написала ли я. Достали лист бумаги, усадили за стол, стали диктовать. Общими усилиями письмо было написано. Кто-то достал из сумки конверт. Откуда он взялся? Тут же запечатали, адрес я знала наизусть. Кто и где опустил его в почтовый ящик, мне не ведомо. Только по возвращении из поездки я обнаружила у себя на подушке письмо. Так мы стали переписываться. Со средины октября и до средины января я получила шесть писем. В последнем он просил разрешения приехать, мотивировал, что хочет Киев посмотреть. Я сказала родителям. Самое удивительное, что мама знала Витиного папу. Когда его родители ехали в отпуск в Винницу, то заезжали в Харьков и останавливались у тёток в общежитии. Мама Витина в ту пору была беременна его старшим братом Сергеем, а когда ехали обратно, то уже везли маленького Сергея, так что моя мама даже нянчилась с ним. Поразмыслив, что семья хорошая, да тётин Нинин племянник, пусть приезжает. Мне велели сходить к тёте Соне, позвонить в кредит в Харьков, чтобы сказать, что можно приехать. Я позвонила, сообщила о позволении приехать. Витя ответил, что он уже взял билет в Армавир, и будет там, у родителей, все каникулы. Мои даже обрадовались, хлопот меньше. Через несколько дней пришла телеграмма из Армавира. Он просил его встретить, сообщал номер поезда, вагона, дату приезда. Я отпросилась в школе, сказала Галинке, кто приезжает, она улыбнулась и разрешила. Поезд приходил рано утром, как раз отец шёл на работу. На улице шёл снег, настоящая пурга, дороги замело, автобусы не ходили. Мы с отцом в электричку зашли, как два снеговика, снег таял и ручьями лился на пол. Пришли на перрон. Подошёл поезд. Витя вышел из вагона в старой, затёртой военной (такие носят техники самолётов в армии) куртке и старенькой кроличьей шапке. Стало даже его жалко. Мы с отцом подошли, отец подал руку, обнял, и крепко, по-мужски, поцеловал в щёку. Я тоже поднялась на цыпочки и чмокнула с другой стороны, для приличия. Отец пошёл на работу, а мы поехали домой. В электричке о чём-то, говорили, даже не припомнить, но становилось как-то жарко. Щёки у меня горели. Я даже сама не понимала, что происходило. С электрички мы снова шли пешком, дороги ещё не расчистили, снова о чём-то говорили. За этот час, пока мы добирались до дома, что-то сильно изменилось, но что, было абсолютно непонятно. У самой калитки, пока я тянулась до крючка, он обнял меня одной рукой и поцеловал. Поцелуй был короткий, но он одним махом перечеркнул все мои прежние мысли, сомнения. Я сразу поняла, что именно этого поцелуя я так ждала. Дома мама накрыла стол, постаралась накормить бедного студента. Он ел не стыдясь, долго и жадно. В Киев он за все свои каникулы съездил один раз, да и то не на долго, только купил обратный билет.. Приходил Сашка, мы подолгу сидели у меня в комнате, о чём-то разговаривали, теперь ни за что не вспомнить. Ходили в лес, там у нас узкоколейка, про которую писал Островский в «Как закалялась сталь», валялись в снегу, играли в снежки, и целовались, целовались, целовались. После его отъезда письма стали приходить чаще. Я шла со школы, брала конверт в почтовом ящике, дома клала его под подушку. Мама интересовалась, почему я не читаю, а я отвечала, что тренирую силу воли. В назначенное самой собой время открывала конверт, читала и писала ответ. В школе всё было по-прежнему. Ещё в начале учебного года на семейном совете решали что после школы делать. Решили, что мне надо в институт. Я хотела в университет, на отделение «Биология». Но дядя Володя сказал, что в университет без блата нечего соваться, лучше поступать в педагогический. Я вспомнила, как мы стоим с дядей Володей у калитки Сениных, подходит Юрий Смолич, и спрашивает: «Ну что, Леся, кем будешь, когда вырастешь?», а я с ходу, не задумываясь: «Учительницей». Ответила я так, наверное, потому, что мне никогда не позволяли исполнять эту роль в нашей игре. Учительницей я не хотела быть, мне нравилась биология, и в особенности палеонтология. Но другого выбора не было. В пединституте два отделения, «География и биология», и «Биология и химия», с химией всё было ясно без слов, поэтому я стала ездить на подготовительные курсы в пединститут, готовиться на ГБ. Дядя Володя просил меня серьёзно отнестись к среднему баллу в аттестате, поднажать, чтобы аттестат был 4,5 балла. Но мне было не до этого, я не поднажала, аттестат получился ровно 4.Были тройки по алгебре, геометрии, физике и черчению. А пятёрки по географии, биологии, физкультуре и русской литературе.. С Наташей отношения ухудшились, она написала мне гневное письмо, будто нельзя было поговорить, каждый день виделись в школе. В письме этом оскорбляла меня, упрекала, что из-за меня ей плохо, в том, прежнем классе ей было бы лучше. Наверное, она была права, нельзя принимать решение за других людей, считаясь только со своими интересами, но это письмо было полно гадостей. Я показала его маме. Мама расстроилась и посоветовала с Наташей меньше контактировать. В одном классе это очень трудно, да и мне это было тяжело. Постепенно я приучила себя не подбегать к ней на каждой перемене, не делиться новостями, не интересоваться её жизнью. Ну, если не хочет человек дружить, сколько можно навязываться. У неё тоже был в разгаре роман с нашим одноклассником, Володей. Я по ней скучала, но уже на много меньше. На майские праздник я ждала приезда Вити. Приехал он 1 Мая, я снова отпросилась у Галинки, и не пошла на маёвку. Вышел он из вагона с букетом огромных алых тюльпанов, было их семь штук, листья крупные и раскрыты больше обычного, как маки. Мы шли влюблённые и счастливые. Вокруг буйно цвели вишни, был замечательный тёплый и солнечный день, словно сама природа приветствовала нас. Все три дня мы были как в тумане, никого больше не помню. Играли в бадминтон, волейбол, прямо на улице, возле нашего двора. Ходили в лес за ландышами. Потом поехала его провожать, стояли на перроне и непрерывно целовались. Из Киева я ехала удручённая горем: «ну почему так не справедливо, почему он там, а я здесь?». Приехала домой и молча села в комнате на стуле. Мама посмотрела пристально и сказала: «Ну как, любишь ты его?». Я помолчала, а потом ответила: «Не знаю», мама улыбнулась: «Как это, не знаешь, теперь должна знать, зачем тогда парню голову морочить?». Я ушла в свою комнату, долго лежала без сна, и думала, это ли любовь, почему тогда так больно, должно ведь быть радостно. Открыла свою тетрадку, сходу наткнулась – Юлия Друнина «Разлука»: Говорят, что разлука лечит, Что любую любовь сотрёт, А Душа, чтоб ей стало легче, Другого себе изберет. Это глупо, это нелепо, Это просто ненужный бред, Представляешь, как это скверно, Что тебя со мной рядом нет. И другому, я буду не рада, Поняла я это давно, Видно сердцу другого не надо, Чтоб любило другого оно. Я проваливались в сон, и мысль: «…значит, бывает и больно» продолжала пульсировать в висках. Заканчивался учебный год. Весна была тёплой и спорой. В школе подводили итоги, на уроках ставили годовые оценки. Сидим на химии, Пётр Степанович опрашивает тех, у кого спорная, между три и четыре. А я легла на парту на руки, разомлела на солнышке. На химии всегда шумно в классе, Пётр Сергеевич благостно снисходителен, впрочем, как всегда, Заметив моё лежание: «Хлопцы, тихо, Леся спит» . Все смеются. На пороге взрослая жизнь. По физике тоже спорные исправляли. Рубль двадцать с порога заявил: Тетради убрать, книги закрыть, отодвинуть на край парты. Я свою переворачиваю обратной стороной, там какой-то умник ещё до меня написал формулы простым карандашом. У меня тоже спорная, надо исправлять, только в аттестат всё равно пойдёт экзаменационная оценка. Первой вызвали мою соседку по парте. Училась она плохо. Он задал ей вопрос, я знаю ответ, эта формула первой написана на моей книге, я медленно рукой показываю ей эту формулу. Рубль двадцать, кто бы сомневался, замечает. Он вскакивает со стула, багровеет: «Марш из класса, тройка в аттестат тебе обеспечена». Я вскакиваю, всё бросаю и иду домой. Дома я маме рассказываю о происшествии. Ещё в конце 9 класса мама хотела идти к директору, разбираться что он издевается надо мной, со своими пуговицами, но на крыльце школы встретила Галинку, и она её отговорила: «Он участник войны, никто ему ничего не сделает, только ей хуже будет. Человек он очень сложный», мама согласилась с её доводами. Сашка принёс после уроков портфель, сказал, что почти никто не исправил оценки. Наступила пора экзаменов, на физике мне достался 13 билет, по иронии судьбы я его знала лучше других, но задача мне досталась сложная. Рубль двадцать на последок постарался мне испортить аттестат, задал множество дополнительных вопросов и поставил тройку. Последним мы сдавали экзамен по русской литературе. В это утро я встала очень рано, вышла в ночнушке на веранду, стою, потягиваюсь, смотрю, прямо у крылечка Витя с лопатой копается на маминой клумбе. От неожиданности я закричала: «Мама, иди сюда». Мама вышла, открыла дверь: «Витя, а что ты здесь делаешь?», он, продолжая копать: «Да, наши ребята на вертолёте летели, я попросил, что бы подбросили, так они меня тут, за дачами, на поле, высадили. Вот я и пришёл». «А что копаешь?». «Я сидел на лавочке, подошла какая-то женщина, спросила где хозяева,я ответил что все ещё спят. Она и попросила передать вам кусты пионов, а мне жалко стало. Я решил их посадить» На экзамен мы пошли вместе, я вызвалась отвечать первой, ведь он под дверью стоит. Достались лёгкие вопросы, один из них «женские образы в романе «Война и мир», второй уже не припомню, а третий «Соцреализм с современной поэзии». Ну я и начала раскрывать образ Наташи Ростовой, там говорить не переговорить, меня остановили:«Хватит, молодец, следующий вопрос». Еще в девятом классе я по телевизору услышала стихотворение Долматовского «Баллада об артистке ТРАМА», меня оно настолько впечатлило, что я пошла в библиотеку, списала слова и выучила наизусть. Вот я на третий вопрос, не мудрствуя лукаво, и ответила: « Ярким примером соцреализм может служить стихотворения Долматовского...». Я продекламировала его, ребята говорили, что стояла гробовая тишина в классе. Потом экзаменационная комиссия зааплодировала. Ещё бы произведение вне программы, приличный объём, да и тема щемящая, ну и я расстаралась. Мы ушли домой, дома сидели мама с тётей Ниной, завтракали. Оказалось, что тётя Нина ехала от фабрики на какую-то конференцию на фабричном автобусе, вот и взяла Витю с собой, а мы почти поверили, что он прилетел на вертолёте, ведь учиться в авиационном институте. На выпускной вечер мама сшила платье сама, не доверила мне, побоялась, что испорчу. Причёску в парикмахерской не делала. Сестра накрутила мне волосы на термобигуди, а я купила широкий ободок, и обтянула его тканью, кусочки от платья оставались, вот я их и пристроила. Вечер был самый обычный, самое интересное было после вечера. Родители постарались и устроили нам замечательную прогулку на речном трамвайчике по Днепру. Сестра Оля поехала с нами, Саша взял гитару. Даже автобус был, отвёз нас и туда, и потом обратно. Веселились до рассвета. Можно ли увидеть что-либо более замечательное чем рассвет над Днепром? Утром, усталые и счастливые, возвращались домой. Кое-кто уже дремал, а я смеялась, что они слабачки, а мне спать совсем не хочется. Но существует фотография, где я в автобусе положила голову соседке по сидению, Лене Курочкиной. Программа на этом не закончилась, было велено всем спать, а родители собрались у моей подруги Ани и там приготовили нам прекрасное застолье. В полдень мы снова все собрались, теперь у Ани дома, гуляли долго, танцевали во дворе, здорово отметили окончание беззаботной жизни. Я теперь вспоминаю, как тщательно родители следили за мной, если иду гулять, то в десять должна переступить порог дома. Вспоминается, как отец пришёл к Ане, а мы танцуем во дворе. Я глянула на часы, было без 7 минут десять. Я возмутилась, ведь десяти ещё не было. На что отец сказал: «а что, ты за семь минут дойдёшь? А ты ещё даже не собиралась». В конце июля у меня день рождения, вступительные экзамены в ВУЗы в те времена проходили в первой декаде августа. Родители решили устроить мне праздник. Были приглашены все мои ближайшие друзья, да и взрослые тоже. Нам накрыли стол в зале, а родителям во дворе. К празднику я готовилась тщательно, ведь должен был приехать ОН. У соседки мы с мамой купили замечательно красивую ткань. Фон чёрный, а по низу, огромные красные маки, рисунок купоном уменьшался к верхней части ткани. Я сшила себе платье. Конечно, это был один из лучших моих Дней рождений. Накануне случилась казусная история. У тёти Сони появились новые соседи. А я у них часто бывала, то с Любашей, то с Женькой, фотографии делали. Оказалось, что там парень моего возраста, как это ни смешно, тоже Виктор. Я его и видела то только мельком пару раз, через забор. В один из дней пришли к нам в дом мама этого парня и его отчим. Было очень комично, не просто так, а свататься. Мама сходу дала от ворот поворот, объяснила, что у меня есть жених, и даже разговора никакого не будет. А на последок спросила: «А что же он сам ничего не предпринял, познакомился бы, что ли, для начала». А меня попросила, чтобы я парня этого пригласила на день рождения, жалко его. Я пригласила. Оказался он хорошим фотографом, пришёл с фотоаппаратом, потом сделал много замечательных фотографий. И на гитаре неплохо играл. На этом все отношения и закончились. Сохранились фотографии, на одной из них мы с Витей и Любашей. Разглядывая это фото, моя мама сказала: «А всё-таки, я была права». Я удивилась: «В чём?». «Вот смотри, ты стоишь рядом с Витей с одной стороны, а Любаша с другой. Ты положила руку Вите на плечо со своей стороны, он держит тебя за руку, а Любаша обняла его за шею». Я ведь ничего вокруг не замечала, а со стороны виднее, наверное, хотелось Любаше отбить его у меня. Была даже придумана хитрая комбинация. Любаша с Женькой пригласили меня на концерт во Дворец культуры «Украина», я поехала. Там оказалось, что с нами ещё один парень. Я его хорошо знала, жил он не далеко от Наташи. Имя уже позабыла. Их три брата, и все красавцы. Девочки за ними бегали, табунами. После окончания концерта Женька заявил, что вынужден остаться в Киеве, надо проводить сестру, и домой он не поедет, останется ночевать в Киеве. Пришлось мне с этим товарищем добираться. За мной ещё никто так не ухаживал, пока мы добрались до дома, я услышала множество комплиментов и признание в любви. Я, конечно, не поверила. Во-первых, у него был огромный выбор и без меня, во-вторых, к чему такие комбинации, когда подошёл ко двору, да и ухаживай, считай каждый день на лавочке сидим.. Подошли мы к калитке, он так галантно, ручку целует, предлагает встречаться. Получил он от ворот поворот, провалилась хитрая комбинация. Была и ещё просто смешная история. Пришла к нам мать ещё одной моей подруги Тамары. Долго на нас смотрела, а потом, когда мы ушли в другую комнату, безапелляционно завила: «Не пара она ему», мама удивилась: «А кто пара, уж не твоя ли Тамара?», «Да, Тамара ему лучше подходит». Разгорелась борьба и за меня. У Ани был двоюродный брат, Саша. Однажды в гостях у Ани я заговорила, что давно не ходили в кино. Анина сестра сказала, что возьмёт билеты, и сходим втроём. На следующий день Катя с Сашей стояли у нашей калитки, я уже выходила, к ним собралась. Катя сказала, что Аня не смогла идти (а я думаю, не захотела участвовать в сговоре), поэтому по Аниному билету пойдёт Саша. Я согласилась. Пришли в кинотеатр, сели, а в начале фильма Катя встала и вышла. Саша попытался взять мою руку. Но я отодвинулась, и он не повторил попытку. В принципе, Саша хороший парень, но для меня это уже не имело значения. После кино он меня проводил домой, но, видимо, почувствовал, что вся Катина затея глупая, и больше ничего не стал педпринимать. Забегая вперёд расскажу ещё одну историю о Анином брате Василии. Буквально перед нашей с Витей свадьбой, он вернулся из армии, меня тоже позвали. В средине вечера я зашла на кухню, уж не припомню зачем. Там сидел Анин папа и папа Василия дядя Пантелей. Был он выпивши, увидел и меня: «Леся, как ты могла, почему ты Васю из армии не дождалась». Я удивилась, решила, что пьян, человек, чего с него взять? Засобиралась домой, Саша тогда уже учился в Черкассах, провожать вызвался Василий. Шли молча, а у дома сели на лавочку. Василий стал уговаривать меня, расстаться с Витей, сказал, что уже давно влюблён и так далее. Я ответила, что уже поздно, и всё это ни к чему.. Василий ушёл, а я сидела и думала: «Где же вы все раньше были, когда я мучительно пыталась понять, что во мне не так, почему меня никто не любит, а теперь, когда мне никто больше не нужен, посыпались, как из рога изобилия».А лет через десять, в очередной мой приезд к родителям, Сашка сказал: «Если бы ты знала, сколько мальчишек хотело с тобой встречаться, но боялись, уж больно ты строга была, неприступна, да и кулак тяжёлый.» Со дня нашего знакомства с Витей, Сашка стал другом ещё больше, чем прежде. Если куда иду, звоню Вите, а он спрашивает, идёт ли Саша. Если идёт, тогда и мне можно. Саша заходил за мной, мы шли в гости, а к десяти надо быть дома, родители послаблений не давали. Я Сашке киваю, мол, пошли домой. Он шутя: «Леська, как ты мне надоела, из-за тебя у меня никакой личной жизни, я так никогда не женюсь, давай ещё посидим», я показывала на часы, он нехотя, вальяжно поднимался, долго со всеми прощался, балагурил, тянул время. Доводил меня до дома, я извинялась, что из-за меня он вынужден уйти, а он уже так сонно: «Да я всё равно спать хочу, ладно, бывай». Неожиданно для себя я получила дружбу, о которой мечтала всегда, и уж совсем удивительно было, что другом стал парень. В Сашке, чудесным образом сочетались бесшабашность, и умение держать слово, весёлость и серьёзность. Начались вступительные экзамены. Сашка уехал в Черкассы поступать в высшее училище, на пожарника. И я сдала экзамены. Мне не хватило 0,5 бала, тех, о которых говорил дядя Володя. Вот если бы поднатужилась, постаралась, получила бы аттестат 4,5, была бы студенткой. Шла с электрички, встретила Наташу. Она, не смотря на хороший аттестат, поступала в швейное училище, узнав, что я не прошла, предложила мне поступать вместе с ней. Я загорелась, позвонила Вите, он был согласен. А вот мама запротестовала: «Хватит, я всю жизнь проработала по подвалам, руки и ноги крутит, не хочу тебе такой судьбы. Да и Витя твой, будет с высшим образованием. Это ему сейчас всё равно, а с годами неравенство сказывается, будет упрекать тебя. Давай ты на следующий год ещё раз попробуешь, если не получится, делай что хочешь». Я согласилась. Решила устроиться на работу в пединститут, знала, что на нашем факультете нет секретаря. А у меня была квалификация секретарь-машинистка 1 разряда. В школе у нас трудовое обучение было на выбор, вот я и выбрала. В деканате очень обрадовались, отправили в отдел кадров. Там кадровик - пожилой дяденька, устроил мне экзамен, что-то юлил, я заполнила анкету, автобиографию написала, напечатала текст на скорость, но машинка у него была старая, немного клавиатура отличалась от привычной. Я сделала несколько опечаток. Потом он меня добил: «Ты знаешь, что через полгода выходит из декрета прежняя секретарша, а тебя куда девать?» Я уехала домой расстроенная. Оля тут как тут: «И чего ты страдаешь, вон у нас на «Большевике», в институте Народного хозяйства, требуется секретарь, иди туда. И на кой тебе эта педагогика? Иди, поработаешь, присмотришься, выберешь специальность, может и поступишь». Я, конечно, плохо себя представляла студенткой этого института, но на работу решила пойти. Взяли меня в деканат заочного отделения. Работы много, получать и отправлять контрольные, оформлять вызова, справки разные, приказы. Нас, правда, трое было, ничего, справлялись. Из деканата пединститута пришло письмо, спрашивали, почему я не оформляюсь на работу. Я написала ответ, сообщила, что уже имею работу, написала, где и кем. Однажды в кабинете открылась дверь, и…зашёл Витя. Я была счастлива. Он оставил сумку и пошёл в город, а в конце рабочего дня пришёл за мной. Накупил всяких вкусностей - винограда, разных конфет. За время, что мы встречались, я научилась есть конфеты. Сам Витя, сладкоежка. Торты, пирожные, и конечно шоколад. Купит килограмм разных конфет, и меня угощает, мне неудобно отказываться, а потом я распробовала. Моя работа ему понравилась, чисто, тихо. Зарплата, как у всех, 60 рублей. Пока ехали в электричке, я половину винограда съела, остановилась только потому, что приучена делиться с сёстрами. После первой получки решили взять кредит, у родителей накопилось чуть-чуть, мои 60 руб. Поехали в центр в универмаг. Выбрали мне зимнее пальто, бежевого цвета, с капюшоном, отороченным песцом, осеннее пальто, малинового цвета, и трикотажное платье, для Оли. Через полтора месяца меня вызвал декан и сообщил, что ему звонили с пединститута, просили отпустить меня. И сразу позвонил декану естественно-географического факультета, передал мне трубку. Сергей Иванович спросил, почему я не устроилась к ним секретарём. Я всё рассказала. Тогда он спросил: «Ты хочешь у нас учиться? Тогда возвращайся, поможем тебе подготовиться, на следующий год поступишь, жду тебя сегодня, после работы приходи к нам, всё обсудим» Вечером я заехала в пединститут. Стали меня уговаривать уволиться и работать у них. Декан, высокий, статный, седоволосый мужчина, крепко располневший. Два замдекана и секретарь, пожилая своеобразная женщина. Все мне понравились. Сговорились на том, что я один день отработаю и уволюсь, а послезавтра выйду уже на эту работу. Декан при мне позвонил и договорился, что меня отпустят сразу, без отработки. Стали обсуждать режим работы, и тут выяснилось, что работать надо с 13.00, факультет работает во вторую смену. Я прикинула в уме, это домой я буду попадать только к половине десятого, автобусы у нас ходят до 9, не успела – пешком иди, а зимой темнеет рано страшно, да и к поступлению готовиться надо, а пока проснешься, соберешься уже и ехать надо на работу. У меня слёзы наворачиваются. Первый зам. Декана, Юрий Петрович, сразу заметил: «Леся, ты чего?», я им все аргументы и выложила. Они немного посовещались и предложили выходить в первую смену. А тут и Эмма Александровна поддержала: «Она пусть ходит в первую, а я буду во вторую, мне всё равно, я рядом живу». Деканат, конечно, с утра работает, А студенты к двум приходят, иногда на нулевую пару к двенадцати. Поставили мне только одно условие, как начнётся сессии, придётся и задерживаться, и во вторую смену приходить. Так я стала работать в пединституте, и это замечательное время я вспоминаю с большим удовольствием. Сашка тоже провалил экзамены, вернулся домой. Конец тринадцатой части.