На дворе как будто и не ночь: громыханье смеха, диких плясок, сквозь железную на всех запорах дверь запах пережаренного мяса и мяуканье безжалостных котов, наглых и до ужаса противных. Я в мацей-шабат* почти готов известись в проклятьях примитивных. Но кусаю губы и терплю. Голову в подушку зарываю. И, как заклинание: «Люблю я тебя, Израиль!» – с губ срываю. Соглашусь: несовместим уклад, разные ментальности и стили. И понять умом я это рад, если б запахи меня не задушили, если бы не мучил визг и крик, разрывающий ушные перепонки. Неужели оттого, что я старик, это болью отражается в печёнке и корёжит душу мне и мозг, окуная в давности истории, а израильский шашлычный смог мне напоминает крематории.