Как устал я... Как устал я! Все бегу, бегу, бегу... Сквозь полынью, мерзлой далью. Вижу свет на берегу, И к нему я мчусь, уставший, Сквозь белесые снега. Он - моей мечтою ставший - Раздвигает берега... 23 июля 2007 года

Все это было... было... было... Душа любила и томила, Томленьем счастлива была, И в этом счастии забыла, Как ввечеру во тьме вела Меня она, - белым-бела, - Моя невинная супруга, Столь и любима, сколь мила. В объятиях моих подруга, Как центр спасительного круга, Томилась в нежности девства, Страдая, как стрела без лука. Начата новая глава, О ней теперь в стихах слова. 20 июля 2007 года

Привет, Шушпанчик, Ктулху и медвед, - Пустых широт бессмысленные боги! Вы замыкаете словесные остроги, И вами люд плененяется в ответ. Однажды рожденный Зевес - почил. Почили древние воинственные готы... Не получил никто обещанные льготы, - Все казнены. Их идол кровь сочил. Им поклоняясь, стали мы ханжи, На них надеялись во все моменты жизни. Сомнения ж, как короеды сгрызли И веры остов, и фундамент лжи. Что ВЫ готовите, божки, кто ВЫ? Земных грехов рождающие боги! Замкнули вы словесные остроги, Вкруг душ замкнули... Как мосты Невы. 19 июля 2007 года

Как много нас, живущих, ждущих в душных городах, Спешащих, путающихся меж проводов и улиц... Беснуется, не спит душа, тщеславием горда, Бессильная, как пойманный хитрейший лис меж куриц. 19 июля 2007 года

Как долго я молчал с тобою, И не касался строк давно... Теперь гляжу на них с тоскою: Молчать поныне суждено. Молчал я раньше: было больно Глядеть в закрытые глаза, И в том молчании привольном Обвила сердце мне лоза. Я в обручении навеки Кольцо на палец надевал, И сквозь незамкнутые веки Тебе надежды навевал. Мы, словно эхо от молчанья, Стелили осени листы На первом ложе обручальном... Где мы молчали: я и ты. 17 июля 2007 года

1 Все на бал! Спешите дамы! Отворяй, хозяин, рамы, И впускай гостей скорей, Да вина гостям налей! Зазвучали вальсы, польки, Только гости в пляс пустились, И француженки и польки Закружились и забылись. Все с брильянтами, хвастливы, Разноцветны переливы Отражаются степенно, Светятся в бокалах пеной. Взгляд скользнул по краю глаз... И, не ведая как, сами, Смех сливая с голосами, В пляс пустилися, и враз Наступил момент желанный: Он сверкнул кольчугой бранной, И глаза в ответ кольчуге Упились в глаза подруге. День прошел, она томится, Что не час - начнет молиться И просить, и умолять Встретить рыцаря опять. В третий день свершилось чудо, (Когда деве было худо, И она совсем слегла) Не услышать не могла Стук копыт да сердца стук, Очертя корсетом круг, Девушка к окну подходит, Что за песнь! С ума уж сводит! В тот же день покровом ночи Скрыло сих влюбленных очи, И послышался ответ: Вместе в церкви дать обет...

6 ...А ведьма за руку берет И в злате рыцаря ведет. Туман спускался к их стопам, Скрывая хлад ступеней, Она вела его к мечтам Своим любовным пеньем. Властительная сила глаз, Пленительные стоны уст, Так паутиною плелась Обитель страстная и грусть. Рыцарь спускался по лестнице вниз, Обещанным раем влекомый, Ведьма спешила исполнить каприз, Каприз, что был ведьме знакомый. Она отворяла врата каждый раз В холодном и мокром тоннеле, И сладкая музыка лилась тот час Лаская, как райские трели. В перине кружились слова и тела, И тени на стенах играли, И ведьма, как черная лодка, плыла К брегам исступленья печали. И рыцарь, глаза закрывая, внимал Приказам своей провожатой, Снимая одежды, ее он ласкал, Вуалью, меж пальцев зажатой. И ангелы дико плясали пред ним, Бесстыдством его умиляя, Но был очарован он телом одним, Лишь ей целовать позволяя Себя...

Средь волн хороним мы последние надежды, Среди кораллов мертвый мы находим склеп, А ветры дуют в парус, как и прежде, И движет наши души, чтобы разум креп. Шторма и громы в карнавале вечной ночи Несут и рвут, и топят паруса. Наутро мудрый штиль в молчании пророчит, Безмолвными чтоб стали наши голоса. Мы бесполезны в штиль, беспомощны при шторме, Не подчинив стихий закономерный бег. Меня ж сполна спокойствием наполнит Сырая пристань, - вот мой столь желанный брег. 24 сентября 2002 года

Настоящие розы не жалят, они - убивают, Да, они унижают и режут, и вянут одни... Вырываясь из пальцев тугих, их шипы оставляют Капли крови на ласковой коже руки-западни. Расставаясь, дарите не лилий прекрасные яды, И не нежность взращенной в тепле синевы орхидей. Возложите на камне могильно-прощальной ограды Ваши слезы и розы в ночи остывающих дней. Не дарите подарков, когда вы уже на пороге, И не стойте в дверях, если чувства - как те кошельки... Алых роз лепестками стелите свои же дороги, А в прощальных объятьях оставьте тех роз стебельки. Пусть умрете вы, пусть будет больно - вы прошлым любите, Пусть пылают, пусть стонут глаза - а вы плачьте без слез. Вы скажите "прощай", и в тиши ваши розы дарите, А к утру в желтом парке бродите одни с грузом грез. Да, не будет ни смысла, ни сил по утрам просыпаться, Да, не будет ни снов, ни кошмаров, а только шипы: В них оставили вы свою боль, чтобы с ней не скитаться, Но оставили вы свое сердце у них на цепи. 6 ноября 2002 года

Бокал с вином под звуки лютни, В тиши ночной пылает страсть... Лежит эмир, устав от будней, В его глазах и перста - власть. Едва он руку приподнимет - Спешит седой визирь к нему. Один приказ, и ночью примет Он молодую Фатиму. Под шелком призрачным красиво Танцуют девушки пред ним, Одна средь них - всегда тосклива, В груди томима лишь одним: Едва смеркаться станет в небе, И жаворонок допоет, - Ее изящный тела стебель Рука эмира обовьет. И приподнимет шелк над одром Он, охмелев от вин и яств, И обомлев, оставшись гордым, - Он возжелает пить лекарств С ее закрытых шелком губок, И Фатима, раскрыв лицо, - К его рукам протянет кубок, Взамен он жалует кольцо. Лампады гаснут до восхода: Он насладиться жаждет ей, И, в ожидании исхода, Она пройдет сквозь сто смертей. Но только утро наступает, Он спит, а ей пора в свой храм. Открыв глаза, он не узнает, Что паранджа скрывала шрам, Оставленный его ж рукою, Когда была она - дитя.

С каждым стихом приближаюсь я к цели заветной: Все досказать и себе одному доказать, Что не бывает любви и любви безответной, Хватит ли сил мне тебе это все рассказать? Хватил ли мужества шаль аллегории скинуть, На обозрение слезы свои показать, как товар? Ты не поймешь, и уйду я, чтоб в сумерках сгинуть, Только мелькнет моя тень, оживляя бульвар, Где в час ночной при луне и пред солнцем с тобою Мы золотили предчувствия павшей листвой. Лезвие осени меркнет в глазах, и тропою, Алой тропой поведем мы фантом за собой. 21 ноября 2002 года

О, вы - ненасытные дни одиночества! Я к вам обращал безучастный свой взор, И ждал исполненья слепого пророчества, Скопец, обреченный на вечный позор... Вы помните ль, дни, вечно пышущий нежностью, Себя оскопив, я подарен был вам? В мгновенья разлуки я пред неизбежностью Был немощен, но я был верен словам, Словам, что пылали во мне лихорадкою, И били, стенали, и мучили вновь, Чтоб хоть ненадолго и то лишь украдкою Я б вымолвить мог это слово - "любовь"... Я мог бы ласкать, обнимая, блаженствуя, Я мог бы снедаем быть лаской своей, Но немощен стал, к одиночеству шествуя, Приняв эту казнь, что всех казней страшней. Иду - встрепенутся над мною иконные Молитвы, скрываясь за странностью лиц, Смотрю - и скрывают забрала оконные Испуганный взгляд улетающих птиц. Среди колокольного больного голоса Я падаю ниц, закрывая глаза...

Он умер, а ты как всегда Ему раскрываешь объятья. Он умер. Он умер, о да! Ему - поминальные платья. Он умер, как сладки слова, Что ты принимала за ласку, Он умер, над гробом трава Златую осеннюю маску Наложит ему на глаза, Он умер, не хочешь ты верить, Что умер он… вотще гроза Мерцает. Тоски не измерить! Он умер, хоть верен был он Обещанным вечным моментам. Он умер. В земле его сон Потянется к траурным лентам. Он умер, он умер, он мертв, Он был, и он будет с тобою, Среди его выбранных жертв Одна ты, что стала травою… Он умер, за ним не спеши Спускаться в аидово царство. Прекрасен он в темной тиши, Прекрасен, как ложь и коварство. Он умер, а ты как всегда Ему раскрываешь объятья. Он умер, он умер - о да! А ты произносишь проклятья… 15 июня 2003 года

Я так устал без Ваших губок, От трезвости я так устал! И потому свой верный кубок Я возношу на пьедестал. Ему вверяю я и душу, И думы грустные мои, О, если б он наполнил ваши Уста… как он мои поит Своим безудержным потоком Хмельных раздоров, сладких грез… Я так беспомощен в глубоком Граале сладко-красных слез. О, если б он меня заставил Преподнести вам целый мир - Я бы тот час его оставил, Лишь с вами продолжая пир… 23 июня 2003 года

Когда становятся чужими поцелуи, И раскрываются объятия вотще - Вразрез судьбе друг другу мы, балуя, Метаем взгляды, словно на праще. Когда становится рубином зелень лета, И златом синь небесная обрамлена - Во снах моих лишь ты, да осень эта, Непостоянством чувств что так удивлена. Когда листва сверкает желтизною И тихо плещется река меж берегов, Проходят сквозь меня те тени, что весною Не дали мне дождаться таянья снегов. Когда затянется все небо облаками, И выскользнет рука твоя из рук моих - Уйдешь ты до утра, чтоб редкими строками Во мне тушить угли, что грели нас двоих... Когда в час дремы, сладострастной неги Разбудит нас раскрытое окно - Превозмогая жалости набеги Теплей укутаемся в ночи волокно.

Жил да был одинокий сказочник. Его домик стоял на самом краю света, поэтому люди редко ходили к нему. Когда он хотел, он срывал зеленые листочки, чтобы потом писать на них сказки. Обычно, когда луна появлялась на небе и освещала чудесные замки, леса и горы той страны, он зажигал три свечи. Их маленькие огоньки рассказывали ему разные необыкновенные истории, которые он записывал белым пером на сорванных с деревьев листьях. Чтобы чернила быстрее высыхали, он клал только что написанные сказки на подоконник и открывал окошко. В его маленький домик врывался свежий ветер и приносил ему запах волшебного леса. Свечки затухали, и наш сказочник шел на ночную прогулку по тайным, только ему известным, тропинкам в том лесу. Он смотрел на небо, и оно загоралось маленькими звездочками, каждая приветливо улыбалась ему, и он улыбался звездам. Он смотрел в зеркало маленького озера, возле которого часто гуляли люди и видел их отражения на глади воды.