Плыл наш корабль. Курлыкала гроза. Гитарно тенькали Земли меридианы. Мы плыли в зачарованные страны, Поставив все на карту. На туза. Мы плыли в Эльдорадо. В Зурбаган. Туда где не были. За тем, что не видали. Ни славы, ни богатства не алкали, А просто бороздили океан, Все бросив там, где нас уже не ждут, - Последние романтики эпохи, Ей чуждые, как чужды скоморохи В казарме, где уставы быт блюдут. Светила путеводная звезда. Дробили волны солнце в дольки кварца. На палубе «Летучего Голландца» Мы были счастливы. Как больше – никогда...

ПАЛОМНИЧЕСТВО ИЕРОНИМУСА (авторская фантазия) Жанр этого произведения для автора остался загадкой: пьеса,- не пьеса, поэма, - не поэма… В современной фантастике есть предположения, что некоторые путешественники во времени (темпорале) остались жить в других временах. В частности, к ним относят Иеронимуса Босха и Леонардо да Винчи.

1. РАЗБИТЬ ЗЕРКАЛО Дурны приметы треснувших зеркал,- семь лет несчастий, как с куста! И части не соберешь от мира... Он упал, рассыпавшись кусками в одночасье... И не спасет изысканный гламур, - дендизмом не прикроешься,- клин клином,- добей остатки смысла кокаином и выдвинь новый лозунг: "Дринк нах сюр!" для привлеченья всяких ротозеев... Что им душа? Души им не дано,- она для них, что мамонтов дерьмо, пылящееся в сдохнувших музеях... Поэтому учти, что ты - один... Один, как перст, вне всех границ и наций,- транзитный пассажир транзитных станций,- не нужный никому, как список вин, предложенный в кафе для абстинентов, где сок со льдом уныло подают, и где стерильно правит абсолют всей горечи не выпитых абсентов... ...Крепчает сюр от лошадиных доз тоски, под вечер пущенной по венам... Семь лет несчастий... Преклони колена: молись, раз веришь...

Вот и августа четверть едва До глухой тишины в перелесках... И трепещет по рощам листва, Как трепещет в окне занавеска Под напором вечерней грозы... ...Эпилог уходящего лета, Осененный крылом стрекозы, Из эклоги известной поэта, Что припомнилась нынче строкой: "Стрекоза их, конечно, уносит..." ...И повеяло снова тоской, Без которой немыслима осень...

1. ОБОРОТЕНЬ зверем бегущим ли, птицей летящей обернусь с полуночи до рассвета, - каждый ищущий да обрящет облика суть, что затерян где-то в тех глухих временах, когда от Сотворения сроку - мизер, и тверди - чуть, и кругом - вода, и только по небу - звездный бисер, и все метаморфно еще, пока отсчета недельного - до половины, и Господь задумчиво мнет в руках теплый комок податливой глины... 2. НА ОБРЫВЕ на обрыве споткнешься, и пястью - в грязь, хорошо, что не вниз, где корявые корни по откосу причудливо вьются, плетясь в берендееву косу… живи и помни, что неверный шаг иногда верней, чем крыло эфемерного херувима, и что грязь, - обитель не только червей, но праматерь твоя, с древним именем – глина…

...О чем сегодня будем говорить? Вчера, как помню, речь шла о Гомере. Прохладно в доме...Пледом не укрыть?.. А где очки?..Ах, да, - на секретере. И все-таки никак я не пойму Вот это место из четвертой песни: Афина с Герой явно за ахейцев, А Зевсу, вроде, все по кочану, Но нафига он подколол Афину, Что, мол, Парису прикрывают спину?... Когда меня везли на Колыму По первой ходке, - от этапа ада, Как ни смешно, спасала "Илиада", Которую мне в "сидор" положил Ицкович, - из вредителей-лепил,- Их этапировали к нам из Ленинграда... ...Вот до амнистии он так и не дожил, А жаль...Умен был, хоть и из евреев,- Знаток поэтов, ямбов и хореев... Он весь барак по-тайному лечил... А я тогда дубина был - отменный,- Ребенок нищеты послевоенной, По мелочам, чтоб выжить, воровал, Бродяжничал, потом к ворам попал, Потом подсел...До книг ли, в общем, было? А этот странный маленький лепила Нам вечерами все стихи читал, Рассказывал,- и ведь не врал, однако,- Что был знаком с поэтом Пастернаком, И у Ахматовой

Мой старый город... Вот бесчисленных ворот во дворики ведущие калитки, скрипучие, как струны старой скрипки, которую терзал известный жмот и маменькин сынок Аркашка Липкин... Здесь бродит кот. И вряд ли кто-то ждет меня в одном из прежних воплощений в том самом дворике. Я не прошу прощенья, что долго не был. За невозвращенье. За то, что тот оконный переплет ослеп от пыли непротертых стекол, за то, что я давным давно отокал, за то, что акаю, растягивая слог, за то, что много раз, конечно, мог придти сюда и посидеть на лавке, помочь белье повесить рыжей Клавке и дать соседу до получки в долг... Но двор зарос от дома до ворот и у крыльца топорщится осот... Соседа нет. Давно похоронили. Аркашка Липкин где-то в Тель-Авиве, а Клавка беспробудно горько пьет... Сидит на лавке одинокий кот и грустные рассказывает были...

Зима спалила легкие Мне хлором холодов, Но, как всегда, сороками На кончиках хвостов Уже вовсю разносятся Три короба вранья И в их разноголосице Есть сплетни про меня: О том, что я - котяра, Что шляюсь - хвост трубой, Что я тебе не пара, Что я ушел к другой, Что я, теряя голову, Забыл к тебе пути, Что лучше бы другого Тебе теперь найти... Нет, все не так, родная... Отравленый зимой, Из сумрачного края Вернулся я домой... Поэтому сорокам Прошу тебя, не верь! Мне нынче одиноко... Оставь открытой дверь...

Звезды сыплются с высей, как искры небесных кресал: видно, это Господь разгоняет вселенскую тьму. Я бы тоже на счастье желанье звезде загадал, только что-то мне боязно, - сам не пойму, - почему? Безнадежное дело - удаче накручивать хвост, и халявой от Бога всех дыр не заделать в судьбе... Засучу рукава, да построю-ка радужный мост, чтобы с пригоршней звезд заявиться однажды к тебе...

Заиграет клавесин И запляшут человечки... Их атласные сердечки Мастер делал много зим; Тонкой кистью подводил Нарисованные лица; Из веселенького ситца Вечерами платья шил; Каждый день из года в год Возводил дома по мерке... Умер Мастер... Но живет Город в старой табакерке...

Из цикла "Параллельная реальность" Присядь, Мона Лиза...Головку чуть-чуть поверни... Осталось немного: глаза и жеманный твой ротик... А как поживает папаша? Почтенный склеротик Опять продинамил с оплатой...В пространство смотри, Куда нибудь вдаль... И учти: для тебя, - меня нету,- Мне нужно поймать твой немного рассеяный взгляд... Ты что-нибудь слышала про Капулетти Джульетту?.. Кошмар, что творится!.. И кто же во всем виноват?.. Чуть-чуть подбородок пониже...Отлично! Застыла!.. Вот тут не хватает, пожалуй, у брови мазка... А что за афиши повсюду театра Шекспира? Из Англии, значит?..Наверно, сплошная тоска! Куда их театрам до наших лихих карнавалов!.. Слегка улыбнись, не сжимай по-старушечьи рот: У дамы лицо - это та же витрина с товаром, - Не будет сиять, значит замуж никто не возьмет... Последний штришок, и мученья закончатся наши... Портретик удался!.. Еще б разобраться в долгах... Улыбка у вас - родовая!... Всегда у папаши Блуждает такая, когда говорим о деньгах...

Над землей зима бушует, Сыплет снег, трещат морозы... Мы идем, напялив шубы, Благолепны и тверезы... Сельский сход в одну из пятниц Отрядил нас быть волхвами, Напихав в карманы пряниц С леденцами-петухами... Шпарим мы, друзья до гроба, По заснеженной равнине... Где-то спряталась дорога К апельсиновой долине... Там совсем другие темы: Солнце светит офигенно, Ходят там аборигены В длинных плавках по-колено. Только нам все их коленца, Как покойнику - увечья... Нужно отыскать младенца, Что рожден в хлеву овечьем, Поднести дитю подарки, Надышаться благодати... И степенно, без запарки За рождение - поддати...

Полыхают неоны в амебах луж, над городом вечера терпкий дурман, и дома танцовщицами "Мулен-Руж" истерично срываются с места в канкан, где дробя свое "я" в отраженьях витрин, ты уже, как заложник ночного шаманства, с наслажденьем вдыхаешь проспектов бензин и впадаешь в безудержность тихого пьянства, и кочуешь всю ночь по бессонным кафе, оставляя на чай для халдеев всю сдачу, где в табачной завесе, слегка подшофе, проститутки тебя теребят наудачу... И в какой-то момент, заблудившись, поймешь, что ты выпал внезапно из этого века, что уже переулком парижским бредешь, ковыляя утиной походкой Лотрека...

...А Вы уйдете раньше всех, Сказав: "Простите, я спешу..." А я останусь, как на грех, Ну и, конечно, согрешу! Так нагрешу, что пыль столбом! Так нагрешу... Куда уж там! А утром постучусь к Вам в дом, Сверяя время по цветам... ...Но в гулких комнатах давно Пустынно, тихо и темно... И я прижмусь щекой к стеклу, И по стеклу слезой стеку...

Лунная ночь обманная... До сумасшествия в сердце тоска... И сам черт тебя носит словно лунатика, аж до второго пришествия городом гулким, что вновь поматросит и бросит где-нибудь на пустыре... И с бродячими псами будет роднее и проще, чем в стане двуногих... Слиться сердцами и быть прорицателем стаи: нянчить щенков и лечить отщепенцев убогих, точно таких же, как я...И скитаться...И все же, очнувшись, вспять повернуть, и затихнуть в квартирном бараке... ...Лунною ночью обманной, однажды проснувшись, выть на луну, как положено всякой собаке...

Повезло когда-то мне с соседом: Жили дружно много-много лет... То вели неспешные беседы, То бросали краткое: "Привет!" И с получки иногда по-русски, От супружниц пили втихаря: Если я с бутылкой, он - с закуской; Он - с бутылкой, так с закуской - я... А когда я ввязывался в драки (Во дворах без драки жизни нет) Получалось, что из передряги Выручал меня всегда сосед... В общем, жили-были не тужили, Как и подобает людям жить, Только по душам не говорили,- Не случалось все поговорить... ...Он шагнул с балкона прямо в небо, Выбирая право на полет... Повезло когда-то на соседа... Думаю, и Богу повезет...

еще не вечер... стало быть - живу... сезон не важен... важно - время суток, когда в ладу реальность и рассудок и можно написать еще главу той главной книги... выйти прочь из дома,- увидеть парк, - его иную суть вне времени... и встретить вновь знакомых,- всех тех, кого давно хотел вернуть в заветный город-лего из фрагментов всех городов, в которых раньше жил, где из окна открытого поплыл воздушный змей... капроновые ленты цветным хвостом трепещут на ветру... ...и кажется, что я, на счастье,- вечен, как этот мир, и, значит, не умру, и буду жить... и не наступит вечер...

От печки веет ласковым теплом... И не страшна простуда дней осенних, Когда спишь в кресле безмятежным сном, Забыв альбом фламандцев на коленях... И, погружаясь в дебри старины, От Рождества Бог весть какого года, Увидишь ясно вдруг о стороны: ...Во Фландрии бушует непогода. В таверне подогретое вино Крестьяне пьют из деревянных кружек, И лапают, - ведь так заведено,- Веселых раскрасневшихся подружек... ...Окно, затянутое бычьим пузырем, Лишь отдаленно дарит представленье О том, что происходит за окном, По смутному подобию движенья... И, наплевав на эту лабуду, Поставив к очагу холсты сырые, Спит Брейгель за столом, и видит сны цветные: ...спешат... ...его охотники... ...к пруду... ...в который... ...снова... ...падают... ...слепые...

Кабы небо в алмазах... Кабы к Богу поближе... Но страна богомазов С равнодушием нижет Нас на нити тропинок, По которым бродяжим... Словно брагой из крынок, Кровь тоскою бодяжим... И, зверея от грусти, Спрятав крест под рубаху, Ждем: когда же отпустит?... Не в острог, так на плаху...

где ночное шествие гномов начинается с боем часов и где эхом в комнатах сонных гуляет уханье сов там тускло мерцают латы сокрытые паутиной там стрельчатых окон смальты изображают картины давно отшумевших событий из жизни забытых династий а в криках болотной выпи звучат отголоски напастей обрушившихся однажды на замка древние башни об этом если отважны спросите старого баньши...