Дом пустой, потемнели обои, Пыль вуалью осела на блеск Новой мебели. В отзвуки боли Чащи памяти снова я влез. Где ещё ты аукалась далью, Навсегда от меня уходя, Из судьбы моей вырваной данью, Шумной стаей соблазнов-бродяг.

Смеркается, всё ярче россыпь звёзд И холоднее вЕчера объятья, Погас закат, как догоревший мост И ночь одела траурное платье, По летнему, последнему деньку, Ушедшему красавцу-коротышке. Прикрыла туча месяца серьгу, В прощании улыбчивую слишком. Сентябрь уже калитку отворил, Впустить хозяйку-осень на подворье. Прибрать старьё тумановых перин Она велит своим лакеям вскоре. Лохмотья жёлтые с деревьев ободрав, По бездорожью жижей расползётся, Явив холодный, истинный свой нрав, Свинцовым небом падая в колодцы.

Пустая деревенька. Заросла Бурьяном забытья былая удаль. У конуры и старого мосла, Взростила память стайку незабудок. Все открестились от земли родной, Дощатой слепотой на тёмных окнах, И ни души в округе, ни одной... А русский дух с гнезда родного согнан.

Сероглазая, рыжая осень, Молодящаяся старуха. Я ведь тоже разжалован, вовсе, Властью времени, слабостью духа. Слишком к сердцу брал близко болячки, Запивая их горькою водкой... В ноябре- только шагом, а скачки Не по силам усталости робкой.

Лишь время неподкупное рассудит, Кто прав из нас двоих, кто виноват. Расстрёпана коса сплетённых судеб, На два участка с надписью "приват". Нет на моём бассейнов и хоромов, Лишь садик из твоих любимых роз. Воспоминаний молнии и громы Вгоняют в осень силой летних гроз. Со всех сторон гремит всё и сверкает, Неистова открывшаяся ложь. Беспечно счастье, только случай-Каин, Всегда готов воткнуть в святое нож.

Дух осени блуждает по горам, В желтеющем всё ярче камуфляже, А лето тихо съехав со двора, В дороге задержалось чуть,- на пляже. Как бант роскошный бархатный сезон, Но к кончикам октябрь уж руку тянет. Рассыпется с дождями в унисон, Коса-красавица, хвалимая гостями. Ещё чуть-чуть, и кладь упаковав, Уедет бодрость духа в ностальгию, Где осень, предъявив свои права, Октябрьский шар подставит году-кию.

Мне Солнце светит в спину, тень длинна От лет, ложащихся в пошарпаную стопку. Листая память, буду вспоминать, Свою никем нехоженую тропку. И первую любовь, и поцелуй, Решиться на который так непросто, Красневшему от шуток пацану, С отставшим от "дворовой знати" ростом. Как белый парус юности далёк, На горизонте он едва заметен. Невинным чувствам было невдомёк, Что есть ещё и прок на белом свете.

Восход искрится в утренней росе, Брильянтами осыпав щедро травы, Средь поля чистого, во всей своей красе, Стоит столетний дуб гусаром бравым. Мундир зелёный, шевелюрой густ, И крепок станом всем на загляденье, Под ним дружок-шиповник вырос в куст, Он серьги красные свои вот-вот оденет. Всё для берёзки, девки молодой, Который год к ней сватаются оба. Судьба её не обошла бедой И топором взмахнула чья-то злоба. Как дуб шумел, сгоняя стаи туч! И молния спугнула душегуба... Берёзка ж думала,- как милый мой могуч! В ладошки листиков ловя листочки дуба.

Ты помнишь,- ночью падала звезда, А мы с тобой желанье загадали? Оно сбылось, но я его раздал Соблазнам, разобрав всё на детали. Мне одиночество давно и страшно мстит, И поделом,- перед тобой я грешен, Любовь с деньгами пО ветру пустив, Тебя целуя реже всё и реже. Лишь в чёрно-белом прошлом мы с тобой, Остались фотографией хранимы. Ты крепишься, а я добит судьбой, За то, что доживаем век одни мы.

От глаз твоих и в мыслях не уйти, Мне на мгновение от них не отвернуться. Нет от тебя обратного пути, Мы- сказочные яблочко на блюдце. Прижмусь губами к пряди на виске, Испить глоток волны черноволосой. Не будет счастья больше мне ни с кем, И в бок соблазнов я не гляну косо. Ты рядом- и светло в моей душе, Порхающей в груди с любовью вместе. Проснись, родная, утро вон уже, В день свадьбы раньше надо встать невесте!

Черёмухой благоухает ночь, В мерцаньи звёзд- кривой улыбкой месяц, Повеселиться, как паяц, не прочь, Весь облик неба в шутку нА бок свеся. Сверчок перебивает тишину, В ночи раскатист голос невидимки. Природа, отошедшая ко сну, Накрылась простынёй туманной дымки. Блаженство- свежесть воздуха вдохнуть, Чтоб сон быстрее мысли убаюкал... И вот уже в глаза дремОты муть, Навеял ветерок, подувший с юга.

Скажи мне правду. У тебя есть ОН? Я чувствую, что кто-то между нами,- В душе давно звучит тревожный звон, И лучше, чтоб мы трое правду знали. Во мне не будет к вам обоим зла, Я не судья и не палач из мести, И раз в наш дом измена заползла, Тебе быть лучше не со мною вместе. Скажи мне правду,- грех сними с души, Его я отпущу с тобой на волю... Пожар чужой любви не потушить, Сорвавшейся с цепи безумной болью.

Анютой я вдруг женщин называл, Тускнели взгляды, множились обиды. Уже из будней за спиной завал, Но для меня ты тот же прежний идол. Тебе я поклоняться не хочу, Гоню любовь, швыряясь всем в объятья! Но лжестрастями не задуть свечу, Под образом блондинки в белом платье. Не лечит время, если навсегда Вонзились в душу зубы острой боли. Не расцепили хватку их года, Наверное по чьей-то высшей воле.

Печальна осень. Тёмно-серый взгляд Свинцом небесным душу наливает, Окрасив безразличьем всё подряд, И даже лица в утреннем трамвае. Кондукторша с простудной хрипотцой, Взымает плату с мокрых пассажиров, Звучит в мобилке чьей-то Виктор Цой, Среди аншлага "незаплывших жиром". Мне выходить. Толкает в спину спех, Спешащих на работу пунктуалов... Печальна осень, поскорей бы снег, Укрыл всю серость белым покрывалом.

Сиянье Ваших глаз- моя награда, Быть может незаслуженая мной, Но Бог позволил быть мне с Вами рядом, И уберёг от женщины иной. Касаюсь Ваших рук слегка губами, И чувствую ответную мне дрожь. Сидит Любовь в кафешке между нами... И я дарю Вам бабушкину брошь. Святую для моей души вещицу, Реликвию видавшей всё семьи, В которой женщина всегда была царицей, Но не стыдилась простенькой скамьи.

Из логова, лишённого тепла, К которому он мог прижаться боком, Судьба голоднобрюхая гнала, Ночами на погибель чью-то волка. Матёрый, повидавший даже смерть, В облогах извергающую громы, В нору загнал он жизни круговерть, Хоть целый лес родной- его хоромы. Он помнил и волчицу, и волчат, Приговорённых жизнью к волчьей доле, И ужас свой,- как страшно все молчат, От разорвавшей шкуру дикой боли. Не видеть человеку волчьих слёз... Нетронутой осталась та добыча. Склевали в небе тучи россыпь звёзд, И выла ночь, обратно в жизнь всех клича.

Поэт под Пушкина конкретно "закосил", И гонорар за "Пиковую даму" Потребовал. Но не хватило сил,- Приехали в "карете" два Ван Дамма. В рубашечке с заспинным узелком, Перо держать не очень-то удобно, А диктовать,- так текст давно знаком, Да и Дантес в пижаме смотрит злобно.

Я без тебя скучаю. Очень. Неистова в душе тоска, Она со мной и дни, и ночи, Став сединою на висках. Как тяжело быть не с тобою, Нет утешения ни в ком... В разлуку брошен я судьбою, И дни скатались в снежный ком.