Ян Вермеер, "Девушка с жемчужной сережкой" *** Молчаньем раздражая тишину, А белый чистый лист - движением руки, Маэстро вновь черту перешагнул: Занес над бездной тоненькую кисть, Чтоб истерзать всю нежность белизны - Почти не видный, отраженный свет, Сгустить мрачнее краски, ведь из них Он создал мир однажды в голове. Дворцы, тираны, войны, города, Руин империй темные фигуры - За них бы мастер и гроша не дал, Ни волоса из пышной шевелюры. Простой девчонки душу рвущий взгляд, И жемчуг, как она, весь странно-белый... Увидит кто-то в нем цикуты яд, А я - последний свет в земных пределах.

Печальней Пьеро и белей Турандот, Страшней Калигари- Изверга, На свете девчонка без смеха живет, в глазах ее карих - Искорки. Их нет во вселенной, кому бы могла Без страха поверить Исповедь. Хранила в душе, как и в ясности глаз, Свидетельство веры Истовой. Влюбленная в образ из давнего сна К нему обращалась Мысленно. Весь мир ее, писанный в темных тонах, Лишь эта вращала Истина. Теряя с реальностью хрупкую связь, Быть верной клялась Призраку. Обетов священных мудреная вязь Застлала глаза- Искорки. Ревнивей Отелло был сумрачный принц. Казалось, любил Искренне. Целуя, испил ее жизнь до зари, И стали как пыль Искорки. И в сумерках видит то тень на стене, То профиль знакомый - Изредка Она, Персефона из царства теней, Живущая в доме С призраком.

И в суматохе улиц, и в метро В чертах людей, спешащих на работу, Сквозь частное проглядывает кто-то. У Коломбин в глазах один Пьеро. В толпе огромной каждый одинок, Но иногда во впереди идущем Неясный образ посреди тьмы-тьмущей, Мелькнув, исчезнет, как в немом кино. На всех вокзалах в сером человек, Невидимый (а может, незаметный), Лицом аскет, и вид устало-бледный, - Прощальных взглядов, вздохов, слов ловец. Он провожает на перроне всех, Кто часть души в том городе оставил, Он провожает взглядом птичьи стаи, И взмыл бы, если б мог, за ними вверх. Февральский снег навечно на висках. Невидим дух: он спутник одиноким, Печали их - в глазах его глубоких, Моя рука - теперь в его руках.

И.С.Бах - Партита для флейты соло a-moll. III.Sarabande *** Мне в чёрном музыкант ноктюрн на флейте Сыграл, и звук сладчайшей из смертей Застыл, как лёд, на страшной высоте. "О вечности взалкавшие, испейте..." ............ Под серым небом стаи серых птиц, Под серым небом будни так же серы, Под серым небом не осталось веры, И вечность не коснулась серых лиц. Ноябрьским утром в окнах серый свет, И ночью звёзды в небе тёмно-серы, Раз есть они.

Сергей Рахманинов, Вокализ op.34, #14 В стене дождя растаял силуэт. Весь мир театр. Актер ушел со сцены, Оставив роль другим. Немой, бесценный. И быстрый шаг, и в кулаке стилет. Он должен совершить простой обряд, И взгляд вослед его не остановит. Актер ушел - взамен найдется новый. Другой Сократ* на сцене выпьет яд. Осколки звезд из бездны поднялись, Чтоб посмотреть, как человек уходит. Весь в черном, словно тень.

Позволь воскреснуть для стихов! Верни мне осень, дождь и воздух: Я в каждой рифме слышу прозу И метронома тихий ход. Позволь... Смотри, я так проста, Что отзвук тишины вмещаю, Что слов не вытащить клещами. Подай же руку, дай мне встать! Бежать мелодий тишины И простоты симметрий сложных В сезон дождей едва возможно: За каплей капля. Тише них И проще, легче, гармоничней листы несочиненных строк. Слова в них блекнут под пером И разлетаются по-птичьи. *** И вот из этой простоты Мне дай, как фениксу, воскреснуть, И на краю последней бездны Заметить белые цветы.

Зима. Клубится тьма по подворотням. Невидимый в ладони первый снег. Как Приснодеве, я молюсь весне: Весна приснилась снова мне сегодня. Весна приснилась мне, и я иду Наощупь, наугад, пути не зная. Я бледная, я в черном, я земная... Я свой портрет в картин немом ряду. Не обо мне писал Экзюпери, Я не из тех, о ком писать, но, может, Я чей-то сон фантомом потревожу, Вливаясь в холод мартовской зари.

Всё. Остался последный рывок. Разобьёмся, как волны. Не забыли мы здесь ничего, Только в отблеске молний Обернешься зачем-то мне вслед. Ты не сможешь иначе. Ты и я - мы вдвоём на земле. Так пророчь нам удачу! Хищный взгляд не туманит любовь: Мы почти уже в прошлом. Ты весь мир увлечёшь за собой... Кем же жребий твой брошен?.. А сегодня противник твой - смерть, И я тихо заплачу, Но в аду не осталось нам мест. Так вперед - за удачей! У удачи твоей два крыла, У тебя - лишь решимость. Знает всё он - Господь и Аллах... Может, мы поспешили? Может, нет ничего на краю, И беззвёздна та пропасть. Нас оплакали тихо в раю. Заберём туда пропуск. Может, нет ничего за чертой, Пустота - не иначе? Ровно шаг - и мы больше никто... Так пророчь нам удачу!

Молчанье неродившихся надежд, И шорох-листопад, дразнящий время, И блики солнца ходят по воде... Да, суета здесь явно не по теме. Ноябрь, и небом правит тишина, И полусвет готов стирать границы На всём, что миром кажется для нас, На всём, что оставляет тень на лицах. Секундам счёт ведёт ленивый дождь, В моей ладони капли разбивает И шепчет мне: "Куда же ты идёшь? Постой, я дам тебе ключи от рая". И снится мне: лежу я под дождём, Дождем осенним нa поле в России, И вот он, рай...И пo полю идёт, Как по воде, идёт ко мне Мессия.

Летят в пустую чашу декабря, Как слёзы облаков, летят снежинки, А в суете сует на час заминка, И позже небо подожжёт заря. Что может в этот час произойти? Что может в предрассветный час присниться? Спокойствие лежит на спящих лицах, И знак его как небо - так же тих. Летит в пустую чашу декабря Протяжным плачем стон виолончели... Я знаю, всё исполнится в Сочельник, Семь ангелов на небе станут в ряд. Роса - не слезы, нет - на лицах наших, Чтоб пыль дорог когда-нибудь да смыть. Надеждой полон белый лик зимы, Росой - неупиваемая чаша.

Мне всё равно теперь. Живи хоть вечность, Считай в часу мгновения-минуты И узнавай знакомых в первых встречных, Зари предвестье - в отблесках салюта. Мне всё равно теперь. Я вижу осень, Как видят сны из года в год всё те же, Ни сбыться им, ни небу вызов бросить. И после них уже мне век не смежить. Мне всё равно теперь. Ты где-то рядом, И льдистый воздух вновь тобою дышит. Ты за спиной мне шепчешь: "Яду, яду", А листопад всё медленней и тише... ************** Мне всё равно теперь. Живи хоть вечность, Меня не жди: я так же не смогу. До новой осени, до новой встречи!.. Узор из красных листьев на снегу.

Когда святые смотрят на меня Спокойными и строгими глазами, Когда картины оживают в раме, Я не могу судьбы своей принять. Я не могу принять той простоты, С которой жизнь от сна теперь разнится; Во сне который год всё те же лица, Всё то же солнце, дети и цветы. Не рухнет мир от жалкой суеты, От солнца и трава не загорится, Ведь солнце с невозможной высоты Смотреть боится нам в глаза и лица. Исписанные нервною рукой, В лучах сгорают жизни и листы, Пока душа не обретёт покой, Не выдержит холодный взгляд святых.

От листьев тень на каменной стене И чистый белый холст в резном багете, Безмолвно-пусто всё, как письма эти: Ни слова нет в них, даже грусти нет. О белый цвет - цвет юности и смерти, Как пустота, что слишком уж полна, Как тишина, что слова ждёт от нас. Лишь пара слов, лишь адрес на конверте. Одна к одной ложатся строки смелые, Как ток по проводам, в них чья-то жизнь В туннеле длинном всё на свет бежит. И мотыльки сгорают чёрно-белые.

А из поэзии нас в прозу занесло. В такую прозу жизни! Даже страшно... Как будто просто не хватило слов, Чтоб рифму подарить тоске вчерашней. Как будто просто не хватило сил - И не взлететь к беззвездной бездне выше, Как будто нету смелости просить, Чтоб нужный звук сквозь глухоту услышать. Как будто вянет в согнутой руке Фиалок свежих сорванная тайна, Как будто больше никогда, ни с кем Не прошептать "люблю тебя" случайно. Как будто всё фальшивит музыкант, И правды нет в надменно-резких трелях. И что с того, что лодка так легка, Lucia? Для меня утрачен берег. Как будто Мастер всё же сжег роман, И сразу мы о гении забыли. Как будто прервалась строки тесьма, И рифма больше не подарит крыльев...

В зелёных и густых древесных кронах, В цветах жасмина, в лунный свет влюблённых, Всё тот же лёгкий и неслышный ветер, Который духом времени зовём. Его нам не понять: он дружен с солнцем, С одним лишь солнцем, летним, вездесущим, Светящим в душу всем, кто видит небо Как вечность, различимую для глаз. Как вечность всю? А может, просто время, Когда остановилось вдруг и смотрит На миллионы маленьких фигурок, Которым солнце обжигает темя, Указывая путь лучом своим... Есть только ветер, солнце, куст жасмина, Листва деревьев с тенью от неё И светлый день, пожалуй, слишком длинный, Чтоб называться просто летним днём.

За то, что в прошлой жизни слишком много Любви мне было, в этой - скрипнет дверь, Незваный гость лишь промолчит с порога, А я, привстав, лишь посмотрю в ответ. "Я вижу, ты ждала. Платить пора. К чему же медлить? Знаю, что готова". "За всё платить..." - я знала каждый раз, Когда, как счастье, мне являлось слово. Явилось слово, с кровью был закат, Но льдистый свет замёрз в оконных стёклах. Я помню лишь, как музыка легка - Как вечность...Бах под сводами костёла, И тишина потом, и лунный свет, Лучи его, натянуты, как струны, Запутались в серебряной листве. Пройтись бы к небу в свете бледном, лунном... За всё платить...И небо сжёг рассвет. Как странно, что рассвет страшней заката: Холодных звёзд страшней роса в траве, Когда вот-вот - и быть тебе распятым. За всё платить...Как был прекрасен май, Весь в серебре стихов, дождём умытый... Не плачь, Mon cher, и не сходи с ума. Поэт казнён судьбы надменной свитой.

Рука болит и нету сил писать: Я не поэт, я только капля в море, А жизнь моя - одна из тех историй, Каких не сочиняют небеса. И все, кого люблю, лишь только люди - Пьют горький кофе в спешке по утрам, Нет времени пожить, ведь "им пора" Идти. Так было, есть и, может, будет. От звуков скрипки кругом голова, От дискурса тошнит и кровь из носа. В углу сидят проклятые вопросы, Крадут мои бесценные слова. Крадут мои слова, а надо жить, С самой собою как-то объясняться. В хаосе из космических вибраций, О боги, Ариадны нить лежит. Но скоро май, и город расцветёт, Пойдут под солнцем люди с жизнью в лицах... Ни солнца им забыть, ни измениться. Судьба в руках. Их рок, как надпись, стёрт. Я не поэт, я только капля в море, И надо мною властвует весна, Как над людьми, кому их жизнь тесна... Я не поэт, я n-ный голос в хоре.

Все справдилося. Все. Потрібно ще Згадать, як вірші, що збулись, писались. Часу не вернеш: світ розбито вщент - Його уламків для життя замало. Як уві сні: горить небес блакить, Востаннє виграва несамовито... Кого чекати нам і йти за ким? Куди дивитись і чого хотіти? Все гине і летить в Тартарари... Таких тортур собі колись бажали? Моя любов, як і життя, горить - Лиш музика лишається. Замало. Замало...Світ. Поезія. Коли Вернеться мрія, для якої жили? Чого ж тобі, мій друже, так болить? За що тобі пообтинали крила? Концерт для скрипки соло. Слів нема. Ходім, мерщій! Сьогодні, мій Maestro, Підем собі за обрій, де Сама Зрадлива Вічність - соло із оркестром.

Весна пришла. В аллее падал свет, Как будто рай, безоблачный и тихий, Не брезговал землёй, в своём родстве С небесным полный ангелов безликих. В аллее падал свет. И каждый шаг, И каждый вздох зачем-то был посчитан. В раю легко любить, мечтать, дышать, И жить, и больше не просить защиты. И каждый шаг толкает к небесам, И в воздухе витает запах жизни, Судьбе не взвесить на своих весах Ни слёз, ни счастья. Знаю, что дались мне Не краски с кистью - свет и тень сейчас, И рай мой будет словно в старой сказке, В немом кино, неверным, как свеча И как улыбка карнавальной маски.

Растаял лёд, и снега белизна Сегодня в свежем ветре растворилась. Не верится, но факт: пришла весна, Пришла, как по земле идёт бескрылый. Пришла, чтоб тут же к небу воспарить Со взглядом нашим, к солнцу обращённым. Давно такой не видела зари В суровом небе, светлом, но бездонном. Что нам заря? Теперь растаял снег, Морозно в бледных и прозрачных лицах. Любви не вижу даже в сладком сне: Мы с ней враги. Не хочет мне присниться. И пусть. Cпокойней жить, молчит душа, Со скрипкой нервной больше не рыдает. Уйти в себя, как в небо лёгкий шар, Зимой вернуться в белоснежность рая.