Помню, Тутмос разбил у Мегиддо толпу ханаанский царей – Парни стенка на стенку шагали, щитами звеня и мечами. Говорят, что потом в фараонском просторном шикарном шатре Две недели победу ребята фалернским вином отмечали. Впрочем, может, другим. И откуда тем грекам фалернского взять! Или это не греки? Ну да, там сражались одни египтяне. Но, намедни, мне точно донёс чей-то сват или брат, или зять, Что сраженье должно повториться. Я думаю – Тутмос потянет. Отправляясь в Египет, лопату большую с собой захвачу, Фараона гробницу рукою не дрогнувшей медленно вскрою – Тут, ты тут? Что молчишь? Сколько можно стучать фараону-хрычу? Ханаане опять собираются шумной, весёлой толпою. У Меггидо веселье, в бокалы вино виночерпии льют. Танцовщицы танцуют, а сверху глядит старый бог благосклонно – Это Ра на ладье.

Ах, эта жизнь – короткая тропа, Бегущая, чем дальше, тем быстрее. Так быстро, что порой боишься спать, К рассвету окончательно дурея. Так жаль терять часы на глупый сон, Который повторяется и длится, Как будто бы заело колесо У раздающей сновиденья Жрицы. Плетёт всю ночь шальные кружева, Запутывает липкой паутиной… Наутро перепутает слова, Сложив стишок неимоверно длинный. *** Пытаясь мысль в длиннотах отыскать, Весь день ищу стишок по закоулкам – А он сидит, спокойно крошит булку, И смотрит, усмехаясь, свысока. Он кормит воробьёв и голубей Ванильными и сдобными словами, И вдруг шепнёт – Ну, что ты? Не робей, Не стой, иди, ворочай жерновами. Он требует равнять его, считать Слова и слоги, точки, запятые, Выискивать крупинки золотые И стряхивать с измятого листа.

Поймать Жар-птицу? Или день вчерашний? Неважно. Прыгай. Сдует тень с лица Свистящий ветер. Как тебе, не страшно? Поймал Жар-птицу? Или Жар-птенца? Смотри, как быстро этажи мелькают, Смотри, как приближается земля… Всего-то надо глупенькому Каю Словечко из кусочков февраля. Но нынче май. И февралей в помине Давно уж нет. И лёд пропал, и снег… Глядит девчонка в дерзкой юбке мини, Как расцветают маки по весне. Ручьи стекают макового цвета, Пропитывая глину и песок… Летит с изнанки раннего рассвета Невнятный шёпот… Вдоль… Наискосок… От стен домов отскакивает эхом, Влетает в окна тёплым сквозняком. Пока не слёзы – странный всхлип со смехом Соединятся в горле в горький ком.

Аритмичное) вот так сложилось и не хочет по-другому. Можно начинать бросаться тапками) *** Не вчера, не сейчас не когда-то Я печалью прозрачной объята, Как поношенной старою шалью… Всё прошло, Августин! Ах, как жаль мне! *** Жаль несказанных слов – из упрямства, Не просмотренных снов – от бессонниц… Августин, распрощайся и странствуй, Ну, не будь же таким церемонным! *** Я спою, если хочешь – ты помнишь… «Всё прошло, всё прошло, всё прошло…» Август кончился, спелостью полный, Лишь по следу цепочка из слов. *** Август кончился, свет мой, так что же? Августин мой, не стой у плеча. Время мчится, не стали моложе, Научились скрывать и молчать. *** Научились читать по движеньям, По шагам, по улыбке, глазам… O, du lieber! По строчкам скольженье – И к порогу, и тихо – сезам! *** …Не теперь. Не сейчас.

http://stihi.ru/2021/04/27/2020 Спасибо, Лев) ...Но ангелы всё заняты другими, а вот до нас, наверно, недосуг. Который год я спрашиваю имя апрельского дождя под к’апель стук. Молчат. Всё, как всегда, конечно, тайна. И ладно. Безымянным будет он. Под звуки незабвенного рэгтайма – инкогнито. Без лиц и без имён. Налейте мне дождя, он так прозрачен, так чист и так божественно красив… Апрель в исходе. Свет мой, это значит, что об отсрочке можно не просить. И маяться опять в зелёном мае, и исходить зелёною тоской… ты видишь – мой стишок опять хромает, и скучен, и какой-то не такой. И просятся слова совсем другие, чрезмерно откровенные слова, раскованные, дерзкие, нагие и нежные, как первая трава, растущая под этим безымянным, сереброглазым, пляшущим дождём… Апрельский дождь на донышке стакана Допьём. И помолчим. И подождём.

Это ночь Просто ночь. Тёмный ветер гудит в проводах, За окном фонари расцветают ночными цветами, Ветер тени качает по стенам туда и сюда, Окна отсветы ловят голодными тёмными ртами. До утра на стене перепляс беспокойных теней – Это голые лозы сплетают неясный рисунок… Тихо скрипнули двери, там кто-то крадётся ко мне И в закрытые створки пытается руку просунуть. Это сон. Просто сон. Слава богу, бессонницы нет, Наконец-то ушла, но оставила сон бесконечный, Он мелькает, как тень. Он в полуночном тёмном окне, Запирает дыханье и ритм сбивает сердечный. Поднимает давленье до самых критических цифр, И в глазах мельтешенье прозрачных и призрачных мошек… Это ночь. Просто ночь. Полнолунный загадочный шифр В каждый сон, в каждый морок холодной рукою заложен. Оттого ли, мой свет, ты не снишься которую ночь – Сновиденья пусты и безмолвны, как выжженный город, Где, когда-то давно, в каждом доме светилось окно. А теперь никого. И появится кто-то не скоро. 26.03.21.

Меняемся, как вина в старых бочках, Они взрослеют, мы взрослеем тоже. В осадок выпадают дни и ночи, А сердце всё моложе и моложе. А сердцу всё неймётся, да неймётся, Всё бьётся под ладонью шалой птицей… Достать воды из старого колодца, До ломоты в зубах её напиться. Набрать в ладони и, в лицо плеская, Смыть боль, печаль, духов старинных запах. И льдинку, что застряла в сердце Кая, Водой холодной растопить внезапно. В колодцах старых воды так чудесны – Не угадаешь, что случиться может Как старых срубов аромат древесный Впитается в доверчивую кожу? Как переменит вкус, лаская губы Прозрачно-невесомым поцелуем? Вода прошедших лет тебя погубит И возродит. И всплеском – «Аллилуйя!» Вернёт туда, где еле обозначен Пунктиром путь на новенькой странице… Всё будет так. Не может быть иначе. Ищи колодец, чтобы раствориться, Проникнуть, кануть слепо и бесстрашно, Принять крещенье в ледяной купели… Цвели нарциссы. Длился день вчерашний, Который год, под звонкий стук капели.

Гардины сомкнуты, как будто их сшили сеточкой паучьей. И не откроют их на утро, никто. Давно потерян ключик от всех дверей, гардин и окон, от лестниц, ящиков, буфетов, от писем, книг… Тугих волокон мне не разъять, меня заметят Ткачихи Тонкого Плетенья, Хозяйки сумеречных залов… Смотри, Они крадутся тенью… Всё так, как сказка предсказала. Всё так. Пиши, мой свет, об этом свою затейливую сагу… Слепая Жница этим летом мне приготовила бумагу – Смотри, вот он – желтеет, свиток… Как ждёт затейливых рисунков… О чём писать? Дождями смыто. А что не смыто – спрятал в сумку, Ходящий ночью мимо двери, Смотрящий в окна тёмным взглядом Наш Письмоносец. Я не верю – не носит писем! Ходит рядом. Но не в мои бросает окна. В них так темно, огонь погашен. Почтовый ящик даром мокнет, в нём не поселят писем наших.

Навеяно замечательными романами-фэнтези Карины Дёминой. Слепая Жница гончих псов Спускает с поводков – Смотри, прохожий – промельк сов Промеж сырых сучков. Такие ночи не к добру, Поверь, ведь я тебе не вру – Проснётся страшный Зверь! Звенеть по плитам серебру И повторять рисунок рун, Запри покрепче дверь. Вдали – то вой, то страшный лай – Охота началась. И слышен чей-то крик: «Стреляй! Твоя сегодня власть. Тебе сегодня щит и меч, И головы слетают с плеч, И кровь рекой течёт. Не предсказал никто Предтеч, А значит, крови течь и течь, И ты открыл свой счёт!» Слепая Жница гончих псов С рассветом увела. Укрыло выпавшей росой Тела… Тела… Тела… И некуда ступить ногой – Лежат – избранник и изгой – Пред нею все равны… И ночь оплаченных долгов, Как ночь оплаканных богов – Как первый день войны.

Вот май, в весенних лужах отражаясь, Безлюдностью немножечко напуган, Идёт. А нас с ним нет. Какая жалость – Мы дома. Мы устали от досуга! Всё прибрано, протёрто, перемыто, Когда бы в доме был такой порядок… И тишина. Болезнь, как злобный мытарь, Долги взимает. Но за что? Навряд ли, Мы задолжать успели ей так много. А впрочем… Наш народ весьма догадлив – И тут же список – это что, от бога? Ах, не от бога… Стало быть, от чёрта – Лукавый любит подсылать шпионов… Листок бумаги, текст на нём зачёркнут – У датских текстов есть свои законы. (Нет ничего, наверно, тяжелее, Чем стих писать… Да хоть… ко дню Помпеев) Но дни идут. И в замкнутом пространстве Что только не стучит в окно и двери, И в память… Нескончаемым сеансом По кругу – демонстрация мистерий. По кругу – запрещенья и законы, По кругу – стены, вышки и заборы, Очки, перчатки, маски и… Иконы? Да нет.

Кати свой камень на свою Голгофу – Что проще – упирайся и кати. Ступеньками под ноги лягут строфы, А под рукой тебе опорой стих. Когда уже почти что на вершине, Ещё шажок, за ним ещё один, Покажется такой вознёй мышиной К вершине бег. Бесценных середин Всего дороже золотые слитки. Другие пусть штурмуют этот пик. На склоне задержавшейся улиткой Останься. Да смотри, не оступись. Не попади под страшную лавину Дурных стихов, в труху затёртых слов. Держись, тогда тебя никто не сдвинет С тех мест, где собираешь свой улов. Где, как форель, блеснувшая в потоке, Та самая метафора мелькнёт, Те самые припомнятся уроки И снимут со строки печальный гнёт. Прольётся стих живой водою талой… Дай бог, чтоб так. Дай бог, мой свет, чтоб так. Задумчивой улиткою усталой Читаю стих. Сырой ещё. С листа. 7.05.20.

Сосина Автор Букашечка http://stihi.ru/2017/04/18/7374 «Другу» Игорь Апрельский Как парашют - листок с осины Смешался с золотой листвой.© (от лица ЛГ) Раздета донага сосина; В дугу по осени пьяна, Всосала тучу, клин гусиный, Глядит шальная на меня. Рванул я на груди рубаху: – Соси поэта, вот я – весь! Впилась сосинушка с размаха, Но стоек я! – имею честь. С утра взбудил восторг сорочий. Я вышел, и к моим ногам Валила вдохновенья строчки С гусиным, затвердевшим «га», Сосина! Рифмы и сюжеты!.. – Твою же мамку поэтить! К звезде и славе у поэта Непредсказуемы пути. Глядит завистливо сосёнка. Поджали губы сясеня. Сивняк с плешивою косёнкой Сурово вперился в меня… Призывно скалится скалина. Снесло небесный балдахин, И я вошёл в ея пучину Зачать прекрасные стихи. Перезимуем.

Я что-то потеряла в Вас – но что? Теперь понять едва ли. О, как же часто мы теряли – то в жесте рук, то в блеске глаз. А то – в тончайшей перемене, что сразу и не разглядишь… Когда вокруг такая тишь, потерянное мы оценим? Я здесь ещё, я не ушла. От старых птиц не так-то просто Уйти. Твердеющей коростой слетают крошки со стола. Да, прикормила. Ну и что ж? Кругом развесила кормушки. Мои стихи, мои игрушки, и каждый стих на Вас похож. Он так же твёрд и так же зол, чернее самой чёрной ночи. Но, Боже мой! Ну, кто ж захочет любимый надавить мозоль, Признаться в том, что – да. Писал. И впредь опять напишет что-то. Какая странная работа – писать под чьи-то голоса… А можно мне Вам позвонить? Ваш голос я почти забыла… Звоню, раскачивая било, и резко дёргая за нить. Мой колокольчик невелик, с напёрсток, больше и не надо – И я звоню, и мне награда – Вы.

Осень. Рощи в золото одеты. Надо мной, очерчивая круг, Стая целлофановых пакетов Пролетела с севера на юг. Речка, опечалена прохладой, Чувствует, что скоро встанет лёд. И вода, насыщенная ядом, В зиму окончательно помрёт. Парк дождём осенним окропило – Поредел. А был – совсем, как лес. В прошлую субботу бензопилы Мужики несли наперевес. Падали деревья с ломким хрустом, В парке, на аллее, во дворах… Посмотри, как холодно и пусто. Ощути, как убивает страх. Оттого и сердцу так тревожно, Не понять мне нынешних вождей – Я боюсь – а вдруг это возможно, Как деревья, выпилить людей? Не пилой. Не стоит утруждаться, Есть вода и воздух – чистый яд… Только пни остались от акаций, И пакеты стаями летят. 21.04.20.

«Дорогая, слова умирают, плети-не плети, ничего не выходит, а значит - ни проку, ни толку, и стихи - не стихи, если нет в них тебя во плоти... Рукоделие только. Увы, рукоделие только.» Винил ... …Рукоделие только… Но, всё же, молитве сродни – Словно чётки, сплетение слов и сплетение мыслей. Облетят, словно листья, давно пожелтевшие дни, Стук дверей прозвучит, как звучит неожиданный выстрел. Опустеют экраны без лиц долгожданных гостей, Замолчат телефоны, истратив последние звоны… Почтальоны давно не приносят уже новостей, Я забыла, когда приходили ко мне почтальоны. Я забыла, как пахнет тот кофе, что пьют на двоих, Как звучит «Бахиана»… Ты помнишь любимую песню? Не поётся давно. И, как ломкий сухарик, мой стих Не ложится в строку.

Переберу в альбоме наши снимки – Желтеют, свет мой, время не щадит. И наши лица в виртуальной дымке, И наши взгляды – что там впереди? А впереди – поверишь – там всё то же, Что было раньше… Ниточка судьбы Свела навек. Ты рядом, мой прохожий… Присядь, послушай – время ворожбы! Я две свечи меж двух зеркал поставлю, Как манит межзеркальный коридор… Оставь бокал – напиток в нём отравлен, Не пей, мой свет! Ты помнишь термидор? ...Блаженный месяц нашей первой встречи, И море, и шуршащие пески, И солнце, обжигающее плечи, И ветер в лабиринтах городских… …Наполовину приручённый кречет, Всё рвёт перчатку с ласковой руки. 16.03.20.

Мой страх, как яблоко надкушен – Мой зверь по кличке Пустота Сегодня съест меня на ужин И не оставит ни черта, Но вот – последняя черта. За ней обрыв, она затёрта Ногами тысячи людей, За ней – огни аэропорта, За мной – просторы площадей, Гранит и бронза лошадей. И я, от страха холодея, И пряча пальцы в рукавах, Надменная, как орхидея, (но это только на словах), Внутри-то знаю – дело швах. А значит, снова в дом, к бумаге, Пешком, трамваем, леваком, На древней тюркской колымаге, На чём угодно – точка.ком. Застрял в зубах метафор ком. Слова затискивая в строчки, Припоминаю всех святых – Мой зверь не вынесет отсрочки… Но зверь наелся, зверь утих. Так лечит душу зверя стих. 24.02.20.

Бог верит в нас – а мы в него никак, Ко лбу не поднимается рука – Рука забыла, как её учили. Да бог с ним, с Богом, я же не о том, О том, как говорить жующим ртом, И плакать, разгрызая перчик чили. Причём тут Бог? Наверно, он не смог, Ему мешал летящий в небо смог, И космонавт, летящий по орбите. О чём тут речь? О чём-нибудь таком, Как, вытирая сопли кулаком, Глядеть орлом, не дураком набитым. А Бог… Что Бог? Он наигрался в нас, Когда попал не в бровь, а прямо в глаз, Когда слепил себе людей из глины. Вот только зря он души в них вдохнул – Играл бы так в любовь, а то – в войну, Не разделяя женщину с мужчиной. Но, разделил. И тесен стал Эдем – Он змея запустил. А, между тем, Плоды созрели. Змей летал меж ними. И, задевая нитяным хвостом, Нашёптывал об этом и о том, Нас соблазняя сказками своими. И брызнул сок из тысячи плодов, Он нёс зачатки сёл и городов, И сбраживаясь, пробки рвал из бочек… А Бог… Что Бог?

О, февральские окна, где катится солнце так низко, Где – как будто весна, но обманчиво это тепло, Где оранжевый отблеск, в туман уходящего диска – Чуть пропустишь мгновенье – и плавит, и плавит стекло. О, февральские окна – смотреть в вас напрасно, впустую – Там лишь низкое солнце, да громкие крики ворон. Воробьиная стайка штурмует зелёную тую, И старушка бредёт по тропинке пустынным двором. О, февральские окна, вы помните, как это было - Ветер пел серенады и плакал в каминной трубе, Ворожила метель – ведь о чём-то она ворожила, Заплетая в узор наши нити в единой судьбе. О, февральские окна, вы словно проектор старинный – Возвращаете время, и слайды мелькают, как снег… Снова крутит и крутит свои фуэте балерина, Позабытые сказки смеются в февральском окне. Оловянный солдатик, постой, мой дружок одноногий, Может быть, не придётся заканчивать сказку огнём – Посмотри, как чудесно сплетаются в жизни дороги, Посмотри, как прекрасен февральский закат за окном! 21.02.20.

«…исчезло подключение к сети, какой-то глюк, прости меня, прости, и никогда не вспоминай об этом.» Винил Какой-то глюк… Но снова телефон звонит по непонятной мне причине – ни с кем давно он не соединён, звонок блуждает в призрачной пучине, цепляясь за флюиды и слова, дыханье, скрип и шорох, недомолвки, касается ладони, рукава, и улетает вновь искать иголку в том самом разворошенном стогу, где ты и я теряли игл сотни… Прости, мой свет, навряд ли я смогу ответить на звонок – числом нечётным, помечен день, как будто бы клеймом, тринадцатой печатью откровенья… А город пережёвывает смог, и гонит яд по улицам и венам, и обрывает к чёрту провода сырой и серый ветер позднезимья… И льёт почти весенняя вода, смывая всё потоками своими. 19.02.20