ГЛАВА ТРЕТЬЯ "ПЛОХИЕ МЕСТА" И вновь дорога...раздолбанная как ботфорты Тарлума. Дорога эта представляла собой некий экзистенциалистический вид, заранее предваряя все те переживания, которые в будущем, возможно, свалятся нашим героям на голову. А почему я сравнил дорогу с ботфортами Тарлума? Так это совсем просто, ибо та самая обувь, что чудом держалась на волосатых ногах сокурсника Шаргана, обувью называться ни в коем случае не может (разве что, в фантастических и остросюжетных боевиках). Я, конечно, не буду вдаваться в подробное описание деталей строения, но как можно обойти стороной подошву, пришпандоренную грубыми нитками к основанию ботфорта, или насквозь пробитую кожу сапога в самом верху, где, значится, эта кожа должна защищать колени от жестких ударов нашей непорочной судьбы, мне не представляется возможным. А потому закроем временно эту тему и продолжим повествование дальше… Мчались они без отдыху полдня. Тарлум хотел, во что бы то ни стало прибыть в Двуречье к вечеру. Но это не получалось, так как по затее самого Тарлума они сделали большой крюк к оздеру по круговой, обходя земли, названные им как плохие. Мол, якобы сказания не позволяют им здесь идти. А сказания те древние, не то взаправду были, не то народом в легенду сложены. Но вот почему уже очень много лет эти земли называются плохими. Никто там не живет, и все боятся туда шагу ступить. Говорят даже звери, и то бегут оттуда. По древним преданиям, когда государства Фран еще не существовало в проекте, а этими землями заправлял Диметрон, два монаха-иекузийца (отшельники) ушли в Колийские Леса в поисках истинной веры. Они жили здесь много лет. Завели своих жен, хозяйство, семейство. Образовался новый род, довольно могущественный, так как многие люди шли по их следам и заселяли эти земли. Шли года, новый род стал до того мощный, что отделился от Диметрона и обзавелся собственной армией, заявил свои права на власть. Дело, начатое двумя монахами, нашло свое устье. Они узнали истинную, настоящую, без пошлостей и мирских прихотей, веру. Ту веру, которая дает силы своим сынам для борьбы с мирским злом. Но видно у этого рода было мало времени. Причем, очень мало. Дай им еще пару десятилетий, и власть отошла бы к ним. Но Диметрон вовремя узрел нависающую угрозу и разбил этот род. Всех перебили, и детей и женщин. Все города сожгли. И теперь, спустя много лет, это место среди суеверных считается оскверненным. Всяк кто позарится на него, будет нисвержен. А так как Тарлум есть никто иной, как суеверный человек, то Шаргану пришлось послушаться этого опытного путеводителя и свернуть на объездной путь вместе с ним. Но долго он этого терпеть не мог. Сперва, были просто острые шуточки, насчет суеверности Тарлума. Затем же они перешли в откровенное недовольство, а после продолжительной скачки Шарган стал материться. - Слушай, брат, - не выдержал он, - кончай гнать, давай вывернем как надо и сократим путь. Ну, это же не дело из-за каких-то дурных поверий делать такой крюк в триста с чем-то чинов. Это же ни о чем полнейший. - Я уже, кажется, сказал, туда мы ни в коем разе не пойдем, - ответил Тарлум, - вера есть вера, и твой гон ничего решить не может. А между тем погода стояла наипрекрасная. Несмотря на позднюю осень Кверц грел так, что Шарган давно снял свою шляпу, а Тарлум куртку. Слабый ветерок дул с нарет-оздера чистым неодухотвореным воздухом, считай, прямо навстречу путникам. Ничего не предвещало угрозы. Впереди рдели небольшие перелески, постепенно приближаясь и создавая замкнутую область желтизны на горизонте. И вот они вступили в царство сельвы. Вокруг на сотни чинов простирались живописные леса. Кроны деревьев возвышались исполинами над нашими героями. Казалось, один такой исполин поглотит все живое в радиусе десяти ятов. Ощущения были непередаваемые. Путники словно очутились в новом гигантском мире. И этот мир пугал Шаргана. Пугал и Тарлума, он уже думал, что дал маленький крюк и решил, было выписать еще одну петлю, но тупое упорство сокурсника не позволило ему это сделать. Скакали галопом. Лошади, полдня мчавшие не подавая признаков усталости, теперь заявили решительный протест и их пришлось приструнить скакать потише. Дорога была расхлябанной и, как будто не использовавшаяся в течение многих столетий. Страх нагонял Тарлума. Он бил коня шпорами, но тот никак не хотел ускорять шаг. Да еще и появившаяся чернь леса навевало такой ужас, что тряслись не только поджилки, но и все остальные внутренние органы тела человека. Шарган храбрился, крепился, и пытался выглядеть веселым. Для этого он вновь стал спорить с Тарлумом о выбранной дороге. Тарлум молчавший долгое время, дал себя разговорить и на время страх ушел куда-то в сторону. - Ну, так вот Тара, - произнес Шарган, - хочу я тебе по этому поводу рассказать древнюю притчу. Так сказать, притчу во языцех. Слушай, значит.… Давно, в смысле совсем давно, жил мудрец. Великий мудрец. И решил он прогуляться по миру. Себя показать, на людей посмотреть. Шел он лесами, полями и другими землями. И застигла его ночь посередь леса. Страшно стало мудрецу. Сил у него нет, а тут еще волк за ним привязался, с целью подкрепиться на халяву. А, как известно, волк - зверь лютый, погнался за мудрецом и почти нагнал его. Да только поляна на пути мудреца повстречалась. А посреди поляны пень туги стоит, высокий такой. Залез он на пень. Глядь! А там слепой мечется да заклинаниями разбрасывается. Услышав те заклинания, сгинул зверь. Мудрец сидит и не знает чем отблагодарить слепому. Ну, и говорит ему: "Золота у меня нет, еды тоже, только знания мои. Что ты хочешь узнать о мире сем?". И спросил слепой: "Скажи, где мои глаза?", на что мудрец ответил ему: "Здесь! Во тьме алым горят!". - И о чем эта твоя притча, - спросил Тарлум. - Мораль вот в чем. Не говори, не спрашивай и не делай того, чего в жизни нет. Так и ты, боишься того, чего нет. - Значит, нету? - Нету! - Тогда слушай мою притчу. Во языцех или не во языцех, я не знаю. Но суть в том…. Многие времена с того момента минули. Были тогда холода такие, что люду терпеть невыносимо было. Где-то в заброшенном лесу ютилась в гнездышке птица крик. Холодно ей было. Расправила она крылья и упала наземь. И совсем замерзла бы, да только шел мимо мул и нагадил на птичку. А дерьмо-то теплое. Отогрелась птица, вылезла из дерьма и опять замерзла. Насмерть. Смысл в чем? Не всякий враг, что в дерьме топит, и не всякий друг, что оттуда вытаскивает. Так вот и ты. В хорошем - хорошее видишь, а в плохом - плохое. И вообще, ты задрал меня уже. Поздно сворачивать. Как шли, так и будем идти! И шли они еще долго. Вернее скакали. Начало темнеть и небо заиграло лиловым светом от висящих над головою спутников планеты. Их света хватало, чтобы видеть на расстоянии двух взмахов меча. А этого для пути вполне хватало. И наконец-то наступил долгожданный Шарганом привал. Ему давно осточертело все вокруг и мечталось об одном: быстрей выйти к Двуречью и зажить как реальные бояре. Надо только спустится в долину, и они будут на высоте блаженства. Деньги у них были. Правда, в укороченном варианте. С семнадцати тысяч осталось едва десять тыщ. Зато теперь они при конях, при именных мечах. В новой, с иголочки, одежде. Прямо графья Фабийские. Только талисман Тарлума (его ботфорты) пугал окружающий вид. Они развели огонь. Сварили суп, заварили отвар гримли. Нажрались до усрачки и, проорав вечернюю молитву, завалились спать. Надо сказать, что в эту ночь вроде ничего не должно случиться страшного или, тем более, аморального. Но почему тогда Тарлум дрыхнет и храпит как пятилетний буйвол, а Шарган лежит не шелохнувшись, изредка открывая глаза и смотря куда-то вдаль. В сторону проделанного за день пути. * * * - Ну и чего здесь бояться, - подумал Шарган, мчась по лесу, - вот чудной, в детстве видимо наслушался присказней бабских. Ладно, еще один кружок сделаю и долой назад к ночлегу, а утром я Тарика потешу. Он пришпорил коня и лошадь припустила что есть духу, с бешенной скоростью, под густыми ветвями, стегая лицо Шаргану. - Чудной, однако, чумной можно даже сказать, сделать такой крюк... Лошадь по прежнему мчалась под деревьями, листва разлеталась во все стороны. И когда она не успела свернуть в сторону от кустарника, а понеслась прямо через него Шарган понял, что с конем что-то не так. Такого поведения ранее не было, она несла его куда-то в определенное место не меняя направления. Он попытался было спрыгнуть с лошади, но ноги как-будто приросли к ее телу и не хотели слушаться. Тогда Шарган дождался ближайшего крупного дерева и уцепился в самую низкую ветвь руками и слетел с коня. Конь помчался дальше быстро исчезая с виду. Путник встал с земли и стараясь держаться более-менее открытых мест, освещаемых небесными светилами, припустил следом. Через пару чинов стремительно бега Шарган почуствовал жуткую усталость, тем более отдохнуть он так и не успел, пришлось умерить пыл и шагать в том же направлении куда умчалась лошадь. Сбиться с пути представлялось собой очень сложное явление, ибо верный, в прошлом, скакун проделал такую тропку, что ее ощутишь и с закрытыми глазами. Еще через чинов пять Шарган увидел, что вдалеке сквозь деревья что-то мерцает. Это, скажем скромно, очень заинтересовало его и он ускорил шаг. Вскоре путнику предстала перед глазами следующая картина: посреди довольно-таки приличной по размерам поляны стоял старый идол, или божок, не важно, заросший мхом почти наполовину, с нимбом на голове и раставленными в сторону руками. В руках находились две чаши, в которых стояли свечи и, что удивительно, горели ярким пламенем. Сие явление не только заинтриговало, но и напустило ужаса на разум Шаргана. В голове происходящее никак не вписывалось в рамки разумного. Он не мог понять каким образом в заброшенном старом лесу, вдалеке от какой-либо цивилизации, где никто не живет последние лет двести, может гореть огонь. Вот так просто, даже и не подозревая о странности своего происхождения, огонь свечи освещал всю поляну. Шарган несмело выдвинулся вперед, непременно оглядываясь по сторонам, потихоньку приблизился к статуе и более подробнее ее осмотрел. Лицо было ангельское, явно его хозяин при жизни существовал токмо для совершения благих дел. Но можно сказать, что время наложило свой отпечаток на статуе, ибо цвету она была серовато-коричневая, но тем не менее нельзя было сказать, что она грязная. Кто-то периодически стирал пыль после ветра, и это заинтересовало Шаргана еще больше. - Дьявольщина какая-то, - подумал он, начиная вспоминать слова Тарлума, - неужто братец мой прав был, и здесь действительно замешана нечистая сила?... Хр-р... Шарган отлетел в сторону от статуи, не поняв с какой стороны донеслось рычание, достал меч, на всяк случай махнул им пару раз вокруг себя, и затих. Хы-хы...Х-хр-р... Как будто подавился кто-то. Рычание доносилось явно с противоположной стороны поляны, и, что подавляло, гораздо ближе к ней. - Вот черт, вот влип. Герой хренов...Ни на мелкас себя сейчас не ценю, зачем поперся, - Шарган дрожал, дрожал как нашкодивший кот, только с ужасом в глазах, - сгинь, сгинь нечистая. - "Земля, вода, ветер, огонь - уйди нечистый, душу не тронь", - сразу вспомнились дедовские рассказы и приговоры в детстве. Шарган понял что НЕЧТО уже подошло к поляне, судя по доносившемуся шуму и треску, но не решалось выйти на свет. Он сам был на границе леса, и тут НЕЧТО начало движение, только не через поляну, а по ее окружности. В ужасе Шарган не знал что предпринять, встал как вкопанный...и не понял поначалу, как кто-то подхватил его под плечи и с силой закинул назад на поляну, и следом бросился на него. Шарган пытался встать, но его сбили опять с ног и повалили головой вниз. - Тихо, - сказал кто-то, - не шевелись, у тебя нет амулета, сиди и притихни. Кто-то встал, и Шарган увидел, что это старец с белыми волосами, невидимым лицом и в длинной темной рясе, фиолетового оттенка. - Ниамугу дуде кевери, тронсо вагри фран. Слова старца казались какими-то глубокими, древними по смыслу, и абсолютно непонятными для Шаргана. Тем временем НЕЧТО носилось вокруг поляны с такой скоростью, что образовался некого рода смерч. - Ниамугу...ниамугу дуде... Хлоп. Звук, как-будто огромный металлический пузырь лопнул. Ветер стих, и послышался удаляющийся бег существа. НЕЧТО исчезло. Шарган поднял голову, старец стоял на коленях перед статуей и не шевелился. Путник встал, подобрал брошенный от неожиданности меч, вставил в ножны и приблизился к старцу. - Э-э...симмер... - попытался было завести разговор Шарган, - уважаемый... Но старец так и продолжал стоять на коленях. Путник хотел дотронуться до плеча старца, но тут он встал сам и повернулся. - Ты не слышал про Иекузы? - голос старца казался громоподобным. - Нет, - соврал Шарган. - ЛОЖЬ...опять грязная ложь, - старец взмахнул руками, а вмести с ними ряса взметнулась словно огромные крылья. - Неужели мир так и не отучился врать, неужели вы не понимаете, что ваша ложь видна, она повсюду. В мире невозможно стало от лжи, захватившей все умы человечества. - Простите я не хотел...симмер, - по сути Шарган уже и не знал, что сказать, но по ходу дела у старца обнаружились задатки телератии, и про себя подумал, - этого еще не хватало. - Дурачье, - старец схватился руками за голову, - сами себя губите...они уже здесь, скоро все начнется, ХАОС, долгое ВРЕМЯ ХАОСА... - Но про что вы? Старец неожиданно успокоился. Посмотрел пристально на Шаргана. - Кто ты? - промолвил он уже тихим басом. - Путник я, Шарганом звать, - не стал рисковать и полностью открываться, - а вы кто будете? - Шарганом! Метир Вех стало быть и... - немножко подумал, - Тарлум Агон Сет. Кстати он уже не спит, а мчится по следу сюда. Мне осталось совсем немного, он не должен меня увидеть, ибо в нем остатки нашей святой ВЕРЫ. - Кто вы? - Я уже ответил, я последний в миру, принадлежавший Иекузе, о знании которого ты хотел утаить. А он, - кивнул в сторону ночлега путников, - прекрасно знает о чем я... - Где моя лошадь, - перебил старца Шарган, - где она, и кто это носился вокруг поляны, - вопросы понеслись валом, - и откуда вы вообще, что вы здесь делаете, что за огонь... - Коня твоего сожрала Арахна - демон этих мест, я произнес необходимую молитву и она ушла, не ходите по этому лесу, их здесь много и они охотятся на все живое. Ну, а я скоро должен покинуть тебя, а огонь... - старец щелкнул пальцем и свечи тут же погасли, - огонь - это всего лишь приманка, указующая тебе путь ко мне. Кстати, если есть желание, можешь посмотреть ятах в тридцати к вейсару лежат кости твоего коня, уже обглоданные. Арахны славятся своей прожорливостью и умением воздействовать на разум животных, подчиняя их волю. А сейчас они напуганы, но это ненадолго... - призадумался на пару секунд, - твой друг уже близок, уходите вместе за границы этих мест... Шарган обернулся, послышался легкий шум приближающегося Тарлума, повернулся опять на поляну, но старца уже след простыл. - Неплохо, - подумал он, - а главное эффектно, убедительно рассказывал... * * * Вы знаете что такое маты? А особенно маты на франском? В принципе маты красивы на всех языках, на фабийском, ниурейском, птитахском. Но на франском, славящимся своим разнообразием слов, получались самые сладкие маты. И вот эти самые маты, уже в течение полутора часов доносились из уст одного человека, что было героическим поступком, ибо так долго материться, наверное, не смог бы ни один человек на Мавеле. А Тарлуму это удавалось, и судя по вошедшему в кураж его лицу, он бы смело продержался еще, как минимум, час. Что неудивительно, с его подноготной жизни, полной разнообразных приключений и, соответственно, происшествий. В свои тридцать семь лет, Тарлум не чувствовал приближения критического возраста, он считал себя на все двадцать пять, может быть даже меньше. Сил и здоровья хватало, и желания продолжать жизнь таким же образом с годами не убавилось. А жизнь была опасной, полной риска и, к тому, двоякой. В небезызвестном уезде Лабде Тарлума знали как порядочного гражданина, иногда любящего поучаствовать, либо поставить ставки в скачках. Иногда он проигрывал, но маленькие суммы, а если выигрывал, то крупные барыши. Его за это считали счастливым везунчиком. Но никто не знал каким образом они ему доставались. Это знал только узкий круг лиц в уезде. И Шарган Метир Вех в этот круг входил, как еще пара таких же дельцов, занимающихся мошенничеством и обдуриванием клиентов. Этим они заниматься стали не сразу, только в последнее время, уйдя с разбойничих тропок искателей приключений. Захотелось спокойной размеренной жизни, и она получалась. Кроме постоянного риска и опасности друзья находили время и на женщин, и на кабаки с тавернами, и на дома терпимости. История умалчивает об их великом кромешном прошлом, поэтому немного уйдя в сторону вернемся на искомый сюжет. Шарган бы долго еще выслушивал друга, но Тарлум был очень уставший. Во-первых: он так и не выспался, пробегав полночи по пролятому лесу, во-вторых: голод тоже давал о себе знать. Поэтому, практически под утро Тарлум опять дал команду на привал. Готовить не стали, велика была усталость, причем лошадь, оставшая единственным средством передвижения, тоже изнемогала от жажды. Ее аж подтряхивало. Друзья уложились спать, Тарлум в свой спальный мешок, а Шарган рядом с ним, укрывшись валяющимися вокруг во множестве ветками. А со стороны оздера забрезжил рассвет, Кверц тихо приходил в свои владения, чтобы одарить людей еще одним днем жизни. Пройди наши друзья еще с пару десятков чинов, то им бы открылся наипрекраснейший вид. Впереди была долина, ведущая путника в Двуречье, в это красивое место на Мавеле. Там осени как-будто не существовало, ее практически не было видно. Открытая перед всей силой света Кверца долина процветала, поражала разнообразием цветов и других прекрасных растений, порой ядовитых, но не менее красивых. И не смотря на такую открытость сюда редко заходил ветер, возможно из-за того что Двуречье ограждено от моря горами Птирона, этими высоченными горными пиками, которые словно прокалывают небесную гладь своей высотой. Друзьям еще предстояло обойти видневшуюся вдалеке пограничную заставу, ведь именно здесь начинался величественный Птитах. Но это еще предстояло им пройти... А отряд Верховного Сюзерена уже десантировался в Двуречье и был в полудне пути от той же самой пограничной заставы, только со стороны нарета...