Здесь где-то птица падала на снег. Ей было больно. Слышишь? Было больно... Внутри неё разбился человек. Внутри неё Всё залито любовью... Беги скорей по путаным следам В свои снега, В снега свои глухие: Она лежит И врёт твоим глазам, Что умерла, И что вы с ней - чужие.

Упал на камни. Чёрные. Молчишь. Холодный. Маленький. И страшно даже вздрогнуть. Такой чужой, родной и дикий образ. И где-то пОд сердцем - пугающая тишь. Глаза закрыты, но неясно - чьи: мои иль те, на расстояньи жизни. Я вижу явь откуда-то извне И всё стекает в мутные ручьи...

Поросла душа листьями. Изумрудные их голоса Холодят и всё шепчут такое, что никак не могу разобрать за визгливыми мыслями, под крепчайшею хваткою сна... Что разбудит меня для покоя? Что раскроет слепые глаза? Слышу шорохи чистые - где-то рядом твоя душа...

Мой доктор устало твердит и твердит, что в сердце нарушен устойчивый ритм, что сбивчивы строки в моей голове, а значит быть скоро ужасной беде. Меня он рифмует со словом "больной", да рифмой какой-то постыло-простой, и ставит диагноз, поправив очки: "Во всём виноваты дурные стихи! Немедленно бросить читать и писать! А вместе с тем думать, дышать и летать! Лицо скрыть под маской! Укутаться в плащ! Идти продавать разноцветную фальшь! А лучше рабочим простым, на завод - работать усердно как минимум год! Иначе ты труп, и пеняй на себя: не могут стихи довести до добра!" ...Но рвёт меня в колья вновь приступ стиха... Когда я их брошу писать? Никогда!

вот вновь без кожи я кружусь меж листьями, и снова шорохи цветными кИстями миры рисуют мне во тьме под вЕками - глаза усталые полны ответами... вновь пить без продыху твоё величество, пора осенняя... всё так магически готово взять меня в свои объятия... душа разорвана твоим распятием... дожди по венам льют и брызжут слёзами - пускай больна теперь твоими грёзами! Нет, не хочу иной судьбы непризнанной - забыться в осени навеки изгнанной...

в чёрном саване - мареве умирать-корчиться, только что-то зовёт, жжёт... шепчет, шепчет... кричит! обернусь - белое. Поглотит, исцелит... замолчит. и до слёз - чувствами, до небес - мыслями, до зари - верою доберусь... и пройду трудное, отсеку ложное, и навек истиной озарюсь...

Холоден день на губах, океаном спит и лишь тихо волнует мне сердце, словно бы капля на ветви зависла, вниз всё не может сорваться - дрожит, изнывая... Сердце, растревожь эту воду чистым порывом любви к осени! Пускай весь мир взволнуется вместе со мной, окунувшись в шорохи листопада...

Бьётся город в белом-белом снеге, словно сердце в любящей груди. Всюду брызги сочной красоты, всюду извиваются побеги. Город умер в этом белом снеге, город растворился и исчез, обратился в изумрудный лес, разомкнул невидимые веки... Так не бойся сломанных границ, если есть, что выплеснуть из формы... к неизвестным берегам уходят волны и синей всё небо от синиц...

Не спится... во тьме мерно звякают спицы... ну что же ты, мастерица? Зачем вяжешь петли в круг? Напиться... прекраснейшим миром напиться! и просто растаять, забыться в тепле чьих-то чутких рук... Усталость... не трогай мою усталость... осталась лишь самая малость и раны укроет снег... Сквозь парус, сквозь сорванный ветром парус, души моей ветхий парус, безудержно льётся свет...

приду и робко позвоню, и вздрогнут стены. откуда на твоём полу морская пена? в тебе безумствует волна, а в ванной - чайки. позвали в этот раз куда тебя русалки? на окнах смолкли паруса, в них тенью лица... а я не знаю: за тебя кому молиться, когда ты снова уплывёшь по морю строчек и свой корабль разобьёшь о рифы точек? но ты смеёшься, как дитя, ты пахнешь ромом, и звёзды буков на меня глядят с укором...

А на крыльях моей души нарисованы васильки, и смеющийся ветер в небесах на рассвете, и забавные мотыльки. Погляди и не бойся потрогать - свои пальчики протяни: пусть мне будет щекотно немного от твоей незнакомой любви. Ведь на крыльях твоей души - неизвестные мне цветы, и загадочный, чистый ветер, и все ангелы - будто дети в небесах беспредельной красы... Но позволишь ли ты потрогать удивительный свой пейзаж? Погоди! Мне так страшно, что снова эта явь обратится в мираж...

Позволь мне держать твою руку, чтобы почувствовать твою душу, чтобы почувствовать твои струны, чтобы озвучились твои ноты... Внимая каждому звуку, я эту музыку ладонями слышу. Средь прочих линий разгляжу руны... Ты, непохожий, расскажи: кто ты?! Позволь заглянуть мне в тебя - дальше, и быть с тобою хоть на миг дольше, и задохнуться под твоим небом, и разорваться от твоей боли... Ведь эти чувства - вне фальши и нету слов, чтобы сказать больше. Зов сердца требует идти следом, и я не вынесу иной доли...

Эти руки обжигает солнцем, от того, что обнимают солнце эти руки. Если на тебя напали звуки - просто стоит их не издавать. Видишь: на картине плачет белый лебедь от того, что видит на другой картине? - Лебедь пойман в рамку "или-или". Может плакать, но - не рисовать... Знаешь, это только кажется нам сложным, от того, что столь по-доброму простое: Просто небо - просто голубое. И верней об этом ни сказать...

Кот замяукал посредине зимы: Он верил, несчастный, во что-то такое, Во что могут верить лишь только коты, И только когда человечнут от горя. Он весь облысел и свалился в окно, Следил на снегу, как пришельцы на поле... Вот только беда, что совсем никому Не нужен был кот, человечный от горя... ...А завтра был март и на улицах - грязь, И в комнате запах сигар с алкоголем, И где-то в тени, одиноко чешась, Мурчал человек, окоcевший от горя...

...всем детям посвящается... В какой-то маленькой стране, В пуховый шарф укутанной, При несгорающей свече Ведёт войну с минутами Отчаянный поэт... Он борется за радости, за чистые мечты, Не знает он усталости, болезней и хандры. Он шьёт стихотворения из выброшенных слов, Чтоб мир от погрустнения, От зла и от старения, От серого течения Спасти... Без дураков! Вы, верно, не поверите Моим простым стихам, С учебниками сверите И изорвёте в хлам, Но он улыбкой искренней, Вернее, чем мечом, Сражается за истину, За чью-то душу чистую, За парк, шуршащий листьями, За корабли у пристани И за глаза искристые... Нет, он обязан выстоять! Нет речи о другом! И пусть для вас он маленький, Наивный дуралей, Смешной чудак, не выросший Из возраста детей - В стране, меж звёзд затерянной, За письменным столом, Недели за неделями Он поит мир добром... 2005г.

Голубая бездна падает в меня звёздами, Сквозь пространство проношусь, улыбаясь, Да в пучину ясных снов прыгаю, Взглядом за канаты фар цепляясь... Вот уже и человек с ночным зонтиком К моей улице несёт дождь из тайн - Если веки оросить его каплями, То внутри живой огонь обретаешь... Но вдруг сердце из груди вырывается, О дневной асфальт разбиваясь - Каждый раз я совершаю предательство В этом мире из неправд просыпаясь... 2005г.

Вот были бы вы хоть чуточку добрыми, и совсем не такими мокрыми, и совсем не такими простуженными, и не падали бы под нас лужами... ...А я вот встану сегодня невовремя и из страниц насочиню голубя! ...вот увидите, что и вы тоже - добрые, когда он в вас узрит облако, и всё вам простит, размокая... :bigwink:

Бессонницей вколочен мне в глаза ты, блёклый день, Опустошён и скучен... Снаружи - ты. Внутри, как оттиск, - лень. И каждый шаг беззвучен... И каждый вдох похож на приговор, И каждый выдох кажется последним... И голову подняв, да к этим тучам бледным, Я рассмеюсь... тоске наперекор!

Человечное отродье; а в руках - блестит игла: разрывая разум в клочья, шьёт на небо облака. Завывает, коль невмочь уж остриём да по живью... но просить помочь, избавить - эта слабость ни к чему. Человечное отродье. Терем - стены из дождя, как сплошные многоточья, за которыми нет дна. Забывает всё на свете, отпускает через дверь, опереньем обрастая, словно некий дивный зверь. Человечное отродье: пёстрый хвост и два крыла - то наружу просочилась перелётная душа. И как снизу ни кричали: "Эй, хватай его! Держи!" - целым вырвалось на волю из тугих объятий лжи...

Молочное утро. На ресницах иней отогреют птицы в перезвонах трелей. Вот моя святыня - молочное утро. Белосветный храм на ладонях Бога. Нежный запах солнца просочится в душу и ветров хоралы зазвучат далёко... Только небу верю этим свежим утром, уходя скитаться босиком по крышам...